18
Наука
То, что вы говорите об использовании реальных ужасных историй и страшных трагедий, интересно и, вероятно, имеет смысл с точки зрения массового интереса. Это должно привлечь читателей, ибо затрагивает струны памяти, ведь почти все в курсе каждой темы, освещаемой подразделениями Associated Press,— следовательно, они будут получать дополнительные ощущения от приводящей в дрожь реальности. Тем не менее, с точки зрения искусства, с точки зрения эффективности вызывания невыразимого экстаза, острого и захватывающего, не думаю, что что-нибудь может сравниться с хорошим жутким вымыслом. В жестоких и грязных изуверствах вроде кровавых убийств топором или садистских психических отклонений есть лишь проходящий ужас. Что на самом деле затрагивает глубочайшие источники человеческого страха и завораживает ужасом, так это бесконечные чёрные вереницы таинственных, мрачных, непостижимых чудовищ, вечно таящихся вне известной природы и способных материализоваться при обращении к ним. Первостепенный принцип такого рода ужаса— в самом намёке на радикальное нарушение некоторых основополагающих законов природы: разрыве границы между жизнью и смертью, человеком и другими живыми существами и т. д. или уничтожении самих принципов времени и пространства, приводящих к соприкосновению различных эпох и мест. Истинный мастер художественного ужаса всегда сможет придумать идеи и сюжеты в тысячу раз эффектнее, чем любые реальные трагедии, когда-либо омрачавшие землю. Он покрывает их позолотой или мраком, создавая тончайшую атмосферу, которая, как ни крути, является самым мощным фактором в любой вымышленной истории. Если вдуматься, то, полагаю, атмосфера и оттенки всегда значат больше, чем идея или сюжет, и это является причиной того, почему у нас так мало эффектной фантастики в эти дни, когда сюжет и действие приносятся в жертву ради досужих литературных атрибутов. Несомненно, атмосфера— это та самая вещь, которую искусный мастер может придать реальной трагедии. Он может сколько душе угодно придавать ей красок и нагнетать подозрения о мотивах и участии чего-то извне пределов смертного мира, что приближает её к вымышленной истории. Я думаю, что ваша идея определённо стоит того, чтобы попробовать, хотя, как любителю художественного вымысла, ради блага этого самого художественного вымысла, мне должно быть отвратительно видеть, как месячная квота вымышленных историй снижается до минимальной отметки из двух или трёх, не считая романа. Я не думаю, что мне действительно нравится что-либо так же сильно, как поистине хорошая страшная история. Я бы дал тысячу долларов, чтобы никогда ранее не читать « Дом Ашеров » или « Лигейю » Эдгара По, лишь ради того, чтобы снова пережить ту остроту ощущений, когда, затаив дыхание, ждёшь, что же будет дальше. Я никогда не видел экземпляра « Ужасного реестра » и, должен признаться, совершенного не имею понятия, что это такое. Если вы можете снабдить меня копией за мой счёт, я буду вашим должником. Кстати, пока не забыл, позвольте мне заметить, что я считаю самым слабым местом нынешнего Weird Tales засилье новостных « наполнителей », некоторые из которых имеют лишь весьма отдалённое отношение к сфере таинственного. Обычные новости, безусловно, нуждаются в искусной ретуши, прежде чем они удачно вольются в атмосферу фантастики. Я бы сказал, что новая политика использования поэзии очень хороша... и не подумайте, что я говорю это, потому что мистер Бэйрд как раз принял некоторые мои стихи. Мне бы хотелось, чтобы вы использовали больше поэзии моего друга из Калифорнии Кларка Эштона Смита, который создал такие потрясающие вещи как « Пожира-
18