21
Апокриф-118: август 2017( E5.3 e. n.)
вращения с физикой и другими науками: она вся заросла, и пуделем назвать её очень сложно,— но это неважно.
Отец для меня был почти богом,— да и до сих пор он остаётся таким человеком, что я не могу сказать, что он чего-то не может сделать или не хочет. Если мне надо чтото купить, или сделать собственными руками, или задачку решить, я всегда мог к нему подойти, и он это делал. Но вообще мой отец довольно строгий человек, он очень следит за мной, и иногда— даже довольно часто— это мне надоедало. Он очень обо мне пёкся, считал меня часто маленьким ребёнком, но вместе с тем не ущемляя никогда мои права маленького ребёнка: тут была золотая середина.
В отношении моей матери,— она очень добрый человек, очень отзывчивый человек, я о ней никакого плохого слова сказать не могу, потому что если отец учил меня жить, то мама давала мне то, что должна давать мать ребёнку: доброту, тепло и т. д.
В то время— в начале перестройки— родители были инженерами— папа на заводе « Факел », мама где-то в инженерном бюро. Потом, когда выяснилось, что инженеры никому не нужны, папа на « Факеле » пробился сначала в начальники отдела, потом связался с Америкой и сейчас является директором филиала русско-франкоамериканской фирмы в Калининграде, взаимодействующей с « Факелом »: она называется ИСТИ.
Сестра сейчас работает в фирме « Авианефть », это где-то в Калининграде. Для меня старшая сестра являлась, как всегда, каким-то щитом перед родителями в некоторых ситуациях, потому что некоторыми вещами я мог делиться только с нею, исключая даже папу и маму. В последнее время у нас с ней появились некоторые разногласия. Вообще, отношения наши нельзя назвать благополучными. Особенно мне не нравится её отношение к тому, что она развелась с мужем. Я понимаю и её, и мужа, но то, с какой лёгкостью она меняет мужиков— это просто уму непостижимо: я этого не понимаю.
Вот и всё о моей семье. Можно ещё добавить о собаке. Классная собака, классный характер, в общем, классный мужик.
Из детства есть отрывочные воспоминания о том, как я катался с горки зимой и как-то поехал лицом вниз, а руки забыл подставить. И губой прямо врубился в землю. После этого у меня осталась память в виде небольшого шрама.
Насколько я могу судить о себе в детстве, по рассказам родителей, я был очень толстым, я был неимоверно толстым, я не влезал в коляску,— у меня есть фотография, где я с дедушкой и бабушкой. Глядя на меня сейчас, по меньшей мере, нельзя сказать, что я был когда-то толстым, хотя, если верить людям, все люди, которые в детстве были толстыми, в старости тоже становятся толстыми. Поэтому постараюсь в старости стать толстым. Тогда и посмотрим. И сейчас, кстати, я набираю вес: я пополнел слегка, то есть, морда стала потолще.
Родители говорят, что я был спокойным мальчиком, очень быстро всё схватывающим, но и несколько ленивым из-за своей тучности. Я мог часами сидеть, возить машинку перед своим лицом, не играть ни в какие азартные игры, не бегать, не толкать маму под коленки, не кататься на велосипеде, не врезаться в папу на нём, ещё чтонибудь, но потом это всё проявилось в десятикратном количестве.
В садике, в первых классах мною пол вытирали, то есть, веселились вовсю. Тогда же начал проявляться мой интерес к музыке. Интересы у меня очень разносторонние.
21