ТРАДИЦИИ И ПРОРОКИ
несвойственных ему( как Абсолюту) модусов. Так, в результате определённого жизненного пути Атман( спроецированный в проявленную реальность в форме индивидуальной души) « окрашивается » неким опытом и затем, освобождаясь, сохраняет этот опыт для того, чтобы влиться в Брахман, образуя в нём « свой интимный ручеёк »( здесь Мамлеев ссылается на Рене Генона, говорившего о т. н. ведантистском « различении в неразличимом »). Мамлеев утверждает, что « наша душа перед глазами Бога привносит нечто, что является для него несомненным метафизическим подарком » [ 3 ].
Однако же необходимость Абсолюта в дополнительном опыте противоречит его « абсолютности », как замечает сам Мамлеев. Из возникновения этого противоречия и появляется основное различие между религией Я и Ведантой. Апеллируя к упомянутому выше принципу « парадоксальной парадоксальности », характерному для Веданты, Мамлеев отрицает статус Бога как финальной точки назначения Атмана. Так, философ повторяет идею Фритьофа Шуона: « Рай— такая же тюрьма для посвящённого, как земной мир— тюрьма для истинно верующего » [ 1 ]. Рай и спасение для Мамлеева связаны с западной религиозностью, а освобождение— с восточной метафизикой. В попытке разрешить упомянутое выше противоречие мыслитель фактически предлагает осмыслить третью ступень духовного пути как синтез спасения и освобождения, то есть, как выход за пределы ограниченного Бога в некую непознаваемую негативную « Бездну », которая на этой третьей ступени( ступени т. н. « Последней Доктрины ») приобретает парадоксальным образом позитивную роль в реализации Атманом своей вечной самости [ 1 ].
Исходя из сказанного выше, философское учение Мамлеева( религия Я как составляющая часть доктрины метафизического реализма), очевидно, представляется нам постмодерной интерпретацией модерного традиционалистского понимания Веданты. Иными словами, Мамлеев радикализирует как постмодерн, так и саму Веданту( которую в западном обществе принято понимать в умеренном рационалистском ключе, чему лучшим примером является « Человек и его осуществление согласно Веданте » Рене Генона). Мамлеев замечает по этому поводу: хотя в доктрине « религии Я » « тоже идёт речь фактически о том же Абсолютном Я, что и в Традиции, но при существенно разном подходе и интерпретации » [ 1 ]. В данном ключе очень важно понимать, что Мамлеев фактически противопоставляет своему учению не Веданту как таковую, а модерную её интерпретацию, предлагая в качестве более адекватного современным вызовам варианта интерпретацию Веданта-Сутры с точки зрения радикального постмодерна( или же традиционализма в высшей степени; или же т. н. « новой метафизики »). В данном ключе интересно высказывание Мамлеева( сделанное со ссылкой на одного из его товарищей по московскому « шизоидному » подполью времён « брежневского застоя »): « Один из активных участников Южинского кружка, поэт и провидец Валентин Провоторов, когда прочёл Генона, сказал, что это настоящий эзотерик, но у него совсем нет“ новой метафизики”. Он опирается только на традицию, считая, что никакие новые метафизические движения в человеческом духе невозможны » [ 2 ]. Религия Я и доктрина метафизического реализма являются попытками Мамлеева выработать характерную для современной эпохи интерпретацию Традиции, и в этом смысле совершенно очевидно, что его идеи призваны преодолеть не ограниченность Веданты, а ограниченность общепринятого западного понимания
122