ОФИЦИOZ
С.К.: Мы достаточно осознанно занимаемся искусством так, как это было при-
нято на протяжении веков европейской истории. То есть наше целеполагание лежит
примерно в той сфере, где оно находилось у строителей соборов. Отсюда высокая
степень требовательности к себе (не себе работаем), стре мление «покрыть узорами
внутренние поверхности замка », понимание того, что материал (в нашем случае му-
зыка и слово) является лишь средством для манифестации энергии, и пр. Вместе с
тем, мы вовсе не погружены в архаику и спокойно используем постмодернистские
приёмы в случаях, когда это идёт на пользу делу. То есть, если мы и оппонируем
постмодерну, то не в эстетическом, а в духовном измерении. Постмодерн всего лишь
обнаружил, что дискурсы являются миражами, и по-детски на это обиделся, потеряв
реальность и усомнившись в её существовании. Мы же всегда знали, что реально-
стью в полном смысле можно назвать то, что порождает дискурсы, само же находит-
ся за пределами проявленного мира, поэтому открытия постмодерна не выбивают у
нас почву из-под ног. Собственно постмодерн (начиная с Ницше, пожалуй) разрушил
лишь характерную для человека Нового времени убеждённость в незыблемости лич-
ности и культуры. Это сродни разочарованию в существовании Деда Мороза. Будда и
Лао-Цзы совершили это открытие несколько тысяч лет назад, и всякий читавший Ал-
мазную сутру может лишь сочувственно улыбнуться отчаянию постмодернистов. Как
обиженные дети, они не хотят больше праздника, бьют ёлочные игрушки и рвут гир-
лянды. Такова цена прозрения и взросления. Пройдёт время, и они поймут, что Дед
Мороз существует, и они каждый день видят его в зеркале. «Примордиальная тради-
ция» — категория, которой мы не оперируем в силу её надуманности.
А.А.: В контексте объяснения смысла творчества, которое Вы дали, хочется
спросить: а как конкретно Вы пишете? Обязательно ли это нечто приходящее
«свыше» («от Бога», «извне», «из глубин подсознания»...) — или случается, что Вы об-
лекаете в символические формы некоторые события Вашей материальной, повсе-
дневной, «мирской» жизни? В этом ключе особенно интересует «Станция Мёртвых
Сердец»: за глубоким мистическим символизмом, как мне кажется, проглядывает ка-
кая-то вполне себе лирическая история. Так ли это?
С.К.: Сила приходит извне, это аксиома. Её источник, в конечном счёте, всегда
один, Тот, откуда приходит всякая сила, но с какого эшелона — всегда вопрос. Я
давно сформулировал, что большая гордыня утверждать, что то, что ты делаешь —
делаешь ты. Но куда большая — утверждать, что то, что ты делаешь — делаешь не
ты. Хотя факт остаётся фактом, первичен внешний для обыденного сознания толчок.
Этот удар всегда высекает искры из ближайших к нему состояний души и преломля-
ется сквозь них, так возникает идея песни. В случае со «Станцией» поблизости оказа-
лась да, вполне обыденная лирическая история, которую я в то время переживал.
А.А.: Сергей, многих Ваших поклонников интересуют смыслы, которые Вы за-
кладываете в тексты своих песен. Как Вы считаете, способен ли поэт в принципе
контролировать смыслы, которыми он наделяет свои тексты, или же поэтическое
творчество — это неконтролируемый процесс сродни одержимости, по окончании
которого сам поэт является таким же интерпретатором своего творчества, как и
любой другой человек?
12