49
учитывают субъективное измерение. На самом деле, это не так: с его изучением они
могут справиться более чем удовлетворительно при условии, что им не будет
поставлена этическая преграда наподобие некоторое время имевшему место
запрету в изучении патологоанатомического материала, как это было в XII-XVI веках.
Более того, существующая ныне уверенность по поводу предположительной
невозможности для нейронаук добиться каких-либо изменений в субъекте – за
исключением тех перемен, которые достигаются наиболее грубыми и традиционно
пугающими общественность способами – также, по всей видимости, в будущем не
будет иметь под собой никаких оснований.
Единственное, что ограничивает вытекающие из нейропсихологии практики –
например, связанную с ней когнитивно-поведенческую терапию – это то, что они ни
при каких условиях не могут поставить субъекта в ситуацию смятения, в которую
ставит его анализ. Более того, чем успешнее и доказательнее будут методы,
разработанные на основе научной достоверности в области нейрофизиологии, тем
дальше от этого совершенно необходимого смятения в отношениях между
аналитиком и анализантом они будут находиться. Именно в воссоздании ситуации
смятения и всех вытекающих из него реакций, которые невозможно вызвать иначе,
нежели посредством анализа, и заключается его незаменимость в клиническом
поле. Никаких аргументов по поводу утраты анализом способности эту ситуацию
воссоздать пока представлено не было.
Мы благодарим Александра, за то интервью и за то, что он нашел время для
беседы с нами.
Беседовал Дмитрий Лобачев