30
2. Как отмечал Фрейд, «истерики страдают по большей части от
воспоминаний» [5, c. 33]. Поэтому, оценивая историю западноевропейской мысли в
качестве своего рода истерии, нужно отметить, что истоки ее лежат главным
образом в античности и что основная трудность в поисках этих истоков связана с
сопротивлением всего архива философской мысли, что всячески препятствует
выздоровлению нашей истерички. С этой трудностью также можно связать и то, что
М. Хайдеггер открещивается от историографического взгляда в пользу
фундаменталь-онтологического,
что
помогает
ему
вскрывать
некоторые
бессознательные мотивы западной мысли.
3. Та истина, с которой работает М. Хайдеггер, истина помысленная
досократиками, будучи искаженной в настоящем Запада, всегда в этом настоящем
в качестве симптома наличествует: «помысленное в этом мышлении как раз и есть
собственно историческое, что предшествует всей последующей истории, то есть
шествует впереди нее. Такое предваряющее и определяющее всю историю мы
называем изначальным <…>, изначальное снова и снова дарует себя в той или иной
эпохе» [4, c. 15]. Или, говоря словами Ж. Лакана, «история не является прошлым» [6,
c. 20], ибо она всякий раз с величайшей навязчивостью упорствует в настоящем. Ж.
Лакан, говоря о З. Фрейде, неустанно повторяет: «Его область – это область истины
субъекта» [6, c. 31]. Ж. Деррида подхватывает: «Демон говорит с Фрейдом,
напрямую, из потустороннего мира, как его фантом, который говорит ему «погоди»,
hold on, не клади трубку, не прерывайте, соединяю с Хайдеггером…» [2, c. 52–53],
ибо область М. Хайдеггера – это область истины бытия, истины Запада, живого, из
плоти и неврозов, мирового субъекта, демона, который говорит с М. Хайдеггером. С
одинаковым упорством они желают постичь истину, открыть некое знание, которое
было ранее сокрытым, но «желание знания, – опять вмешивается Ж. Лакан, – не
является тем, что к знанию нас приводит. Приводит к знанию… не что иное, как
дискурс истерика» [7, c. 24]. И метод М. Хайдеггера, его теории и аксиомы
рождаются в разговоре с истерией западноевропейского мышления, с демоном,
подобно тому, как истины З. Фрейда и Ж. Лакана полностью вытекают из
аналитического опыта, на чем они сами настаивают так часто, что мы могли бы даже
сказать: Ирма, Анна О., Ганс, Человек-волк имеют столько же прав зваться отцами
психоанализа, как и сам З. Фрейд.
Но что говорит М. Хайдеггеру его демон? Исследуя досократическую истину,
αληθεια, М. Хайдеггер переводит ее как не-сокрытость и дает четыре основных
указания в понимании ее сущности. Во-первых, данный перевод указывает на
«сокрытость», на изначальное наличие некоего сопротивления; точнее, можно
сказать, что сама истина негативна, ибо появляется из сокрытия, не обладая неким
подлинным собственным местом. Во-вторых, данный перевод акцентирует наше
внимание на процессуальной природе истины, на процессе, направленном на
упразднение сокрытия, на внутреннюю борьбу: «В существе истины как не-
сокрытости какимто образом совершается спор с сокрытостью и сокрытием» [4, с.
39]. В-третьих, истина (как не-сокрытость) указывает нам на природу самого
сокрытия – того, что истине сопротивляется; указывает на то, что природа эта не
имеет ничего общего с понятием «ложности», ибо ложность предполагает некую
подлинную первичную и позитивную истину, которой греческое мышление не
располагало. Таким образом, если в обыденном мышлении ложность борется с