41
не поддаваться ее чарам и не принимать это содействие за чистую монету –
сохраняется и сегодня. Психоанализу следует быть осторожным с философией –
это союзница неверная и заинтересованная в следствиях, которые в конечном счете
идут на пользу только ей самой.
VISUM: В прошлом году вышла ваша книга «Метафора Отца и желание
аналитика». Насколько я могу судить, она должна продолжить работу Лакана,
начатую им в 1960-х годах на семинаре «Имена-Отца». Можете рассказать немного
более подробно о своем новом труде?
И еще один вопрос: когда мы говорим о «желании аналитика», мне
вспоминается фрагмент из интервью Андре Грина: «…Лакан в своем семинаре по
этике, определил, что аналитик — это тот, кто не предает своего желания. Это то, как
он сам описывает Лакана-аналитика: «Меня не волнует законодательство,
говорящее аналитику вести себя таким или иным способом. Я собираюсь делать
только то, что мне нравится, если только этому не препятствует уголовное право». Так
что
он
пользовался
преимуществами
неопределенности
национального
законодательства по психотерапии, чтобы делать именно то, что ему нравилось.
Национальное законодательство не имеет дела с психоанализом, так как это бы
подразумевало его признание, в том числе как терапии, и необходимость
возмещения аналитических затрат. Этическая позиция, которая утверждает: «Я не
отрекусь от своего желания» является аналогом этики террористов, которые говорят
перед трибуналом «однажды мы избавимся от судей, которые сейчас судят меня.
Эта этика гласит: «Мое желание является единственным законом» .
Можете его прокомментировать? Что вообще вы думаете о практике Лакана?
А.СМУЛЯНСКИЙ: У лакановского заявления немало смысловых подкладок, из
которых мы обычно прочитываем не больше одной-двух, и этого оказывается
недостаточно. Так, прежде всего обычно торопятся предупредить, что Лакан конечно
же не мог иметь в виду пустое самоволие специалиста в вопросах права
анализировать, взятие на себе полномочий на ровном месте.
Обычно этим
заверением и ограничиваются, допуская, что аналитика должен вести некий
ориентир другого, более неочевидного порядка, в определении которого обычно
запутываются настолько, что использование ссылки на «этику» – у Лакана
действительно легко можно найти этот термин – кажется многим удачным выходом,
настоящим спасением положения.
На деле в этом заявлении Лакан, как и во многих прочих, также прочитываемых
обманчиво, не стремится дать подобие руководства, а предлагает суждение о том,
чем именно анализ уже является – как в тех случаях когда за спиной у специалиста
находится мощное сообщество, служащее его действиям алиби, так и в случаях,
когда ему волей-неволей приходится идти поперек течения. Это означает, что Лакан
вовсе не пытается выделить некий подобающий способ быть аналитиком –
например, как в его случае, будучи бунтарем – по отношению к которому все
прочие способы являются компромиссными и неподлинными. Речь идет о вещах, из
которых я бы выделил по меньшей мере две: обреченность аналитика на желание,
толкнувшее его анализировать, и, одновременно – притом, что в этом можно увидеть
противоречие – на желание аналитика как образование, представляющее собой
вычет из желания Фрейда.