14
том, что он такое на самом деле, на самом деле он – ничто» [1, с. 183]. Причём, как
видим, слово «ничто» в данном случае используется не как философская категория.
В качестве «неограниченных возможностей» здесь могут пониматься, пожалуй,
варианты насильственного воздействия на человека, действительно превращающие
его бытие в «ничто». Но, разумеется, такое положение человека, имеющее
конкретный исторический и социально-политический характер, вряд ли можно
считать фундаментальным.
Антигуманистический характер философии Кожева уже отмечался в
исследовательской литературе [6]. Французский исследователь В. Декомб называл
разработанную
Кожевом
интерпретацию
гегелевской
философии
«террористической концепцией истории» [7, с. 20]. Но также известна и критика
традиционного гуманизма Хайдеггером, изложенная им, например, в «Письме о
гуманизме» (формально представляющем собой ответ на работу Ж.-П. Сартра
«Экзистенциализм – это гуманизм»). Как отмечает Н.В. Мотрошилова, «Хайдеггера не
устраивает бездумная апология человека и его далёких от совершенства деяний» [5,
с. 45].
В интересующем нас аспекте философские взгляды рассматриваемых нами
мыслителей – Хайдеггера и Кожева – можно назвать в целом антигуманистическими.
Однако этот антигуманизм имеет различные корни. Так, Кожев, опираясь на
просвещенческий проект и развивая при этом прогрессистскую концепцию
истории, приходит к историцистской версии антигуманизма; исторический процесс
довлеет над отдельной личностью, и последняя просто «изгоняется» за пределы как
истории, так и познания. У Кожева человек – это «ничто» в том случае, если он не
осознаёт себя как лишь закономерный момент диалектического движения истории.
Если же он способен на такое «самосознание», то взамен потери своей личности в
исторической тотальности он получает философское «удовлетворение», делающее
его не простым смертным, но «Мудрецом». С другой стороны, антигуманизм
Хайдеггера своим основанием имеет его консервативную позицию (понимаемую,
скорее, в философско-культурологическом, нежели в политическом смысле).
Антропологическим идеалом для него является античный образ человека, которым и
определяется его критика современного человека. Для Хайдеггера главное в этом
вопросе связано с древнегреческим пониманием бытия, а также с
соответствующим этому пониманию отношением, или связью между (античным)
человеком и бытием. Хайдеггер призывает вернуться к той «укоренённости в бытии»,
доступной космоцентричному мышлению, которая стала невозможной в результате
возникновения
антропоцентрически
ориентированного
новоевропейского
«субъекта», противопоставленного «объекту» - природе, «покоряемой» посредством
техники.
Соответственно
Хайдеггер
критикует,
прежде
всего,
определённый
исторический тип человека. Это означает, что его антигуманизм имеет конкретно-
исторический характер и не является критикой человека как такового, вне
зависимости от той или иной эпохи и культуры. Напротив, Кожев, сводя понятие
человека к категории «Ничто» (вернее, «выводя» его из этой категории) и даже к
«ничто» в буквальном смысле, тем самым подвергают критике человека вообще. В
отличие от Хайдеггера, он считает опыт отдельных исторических этапов