11
С самого начала перед психоанализом стояло два основных вопроса: «чего?» желает человек и
«откуда?» он желает. Представление Ж. Лакана о «зияющем» субъекте придает этим вопросам
совершенно новое онтологическое измерение. Выражаясь в терминах традиционной телеологии,
причина, субъект, объект и цель совпадают, не обнаруживая при всем этом никакого единства.
Можно сказать, что то, чего желает человек, то, к чему ведет бесконечный поиск наслаждения, есть
не восполнение изначальной нехватки, не заполнение этого «зияния», а то, что можно назвать
повторением собственной смерти. Подобная специфичность «влечения к смерти» позволяет
говорить о «множественности» смерти. Ж. Лакан на примере творчества де Сада говорит о двух
типах смертей: «первой» и «второй», «символизированной» и «абсолютной». И хотя лакановская
интерпретация функции смерти вовсе не противоречит классической теории З. Фрейда с ее
дуализмом влечений, тем не менее, у Ж. Лакана функция смерти уже не нуждается в оппозиции
функции наслаждения. Более того – наслаждение «от жизни» становится вторичным по отношению
к наслаждению «от смерти». Смерть становится возможна только как желаемая.
З. Фрейд в работе «По ту сторону принципа удовольствия» придает смерти атрибутивное
значение внутреннего побуждения, исходящего изначально из психики, которое, в свою очередь,
пробуждается внешними стимулами. Согласно З. Фрейду, все живые организмы умирают в силу
внутренних причин, т.е. смерть осуществляется путем прекращения активности, имеющей
внутренний источник, смерть больше не осуществляется внешними силами, скорее она
активируется внутренними мотивами. Под давлением раздражающих внешних сил влечение
становится стремлением или импульсом восстановить себя, его мотивом является возвращение в
прежнее недифференцированное состояние как выражение инерции, присущей органической
жизни (1). При этом субъект обладает определенной свободой идти к смерти своим собственным
путем и собственноручно осуществить свой конец. Этот конец, по сути, является возвращением к
началу, возвращением назад, рекапитуляцией к изначальной неорганической безмятежности.
Именно поэтому З. Фрейд полагает, что бессознательные силы, проявляющие себя в повторении, в
конечном счете, находятся на службе у саморазрушения, понимаемого здесь как желание
вернуться в свое оригинальное недифференцированное состояние. Но поскольку толчок к смерти
проистекает изнутри, имеется много вариантов, которые может использовать ego для завершения
работы смерти самыми разнообразными окружными и обходными путями, представляющими
собой разнообразные феномены жизни. Несмотря на то, что конечной причиной и конечной целью
влечения является смерть, ее отсрочка с помощью осуществления частичных влечений приносит
наслаждение. Именно поэтому влечение к смерти лежит «по ту сторону принципа удовольствия»:
оно не только предшествует влечению к сохранению жизни, но директивно управляет им как
высшая организующая сила. Таким образом, влечение к жизни умудряется поставить силу смерти
на службу собственным изменчивым эволюционным целям. Само влечение к жизни выступает
лишь как необходимое дополнение к первичному влечению к смерти. Система хронификации
жизни, побуждающая каждый живой организм к определенному способу хронического снижения
напряжения, не есть самостоятельная сила или самостоятельное влечение. Она не направлена
против влечения к смерти как одно влечение против другого или как одна сила против другой (2).
Система хронификации жизни тормозит и оказывает сопротивление физиологическим и
психическим процессам, которые стремятся максимально быстро достигнуть состояния разрядки
не в силу своей динамической, а в силу своей структурной организации.
Влечения к жизни служат организующим началом для «влечений смерти» − такова их основная
функция и назначение. З. Фрейд в своих рассуждениях приходит к выводу: смерть на самом деле
состоит на службе у принципа удовольствия. В соответствии с законами психической экономии
принцип удовольствия представляет собой тенденцию либо полностью освободить психику от
возбуждения, либо, как минимум, уменьшить стимуляцию до терпимого постоянного уровня.
Следовательно, окончательным условием удовольствия будет состояние, свободное от напряжения,
потому что прекращение напряжения означало бы при этом и выполнение, и завершение задачи. В
этой безличной телеологии бессознательного нет ничего приятнее и желаннее смерти и небытия.
Ведь смерть − это состояние, лишенное напряжения, это абсолютный мир. Бессознательное
стремится к смерти, а сознание способно выбирать свой собственный путь к саморазрушению.
Только данное условие определенной свободы психики в выборе пути достижения своего конца
включает смерть в динамический процесс жизни, одновременно содержащий волю к
саморазрушению и ограничивающий ее. Так, по мнению Ю. Вагина, у живого организма
существует лишь одно влечение − влечение к смерти, стремление избавиться от напряжения,
достичь разрядки. Но система хронификации жизни не позволяет организму реализовать это