шампуры мясо, а мама с Ба накрывали стол для пикника, сестра решила скрасить томительные минуты ожидания очередным актом вандализма и крест-накрест раскроила водительское сиденье папиной « копейки ». Консервным ножом. « Хотелось узнать— пружины там или опилки »,— орала она, пока мама выкручивала ей уши.
— Лагерь так лагерь,— сдала бастионы Ба, опасливо косясь на папино дергающееся веко.
— Вот и славно,— обрадовался дядя Миша,— а пока Маня будет в лагере, ты можешь съездить в Новороссийск, к Фае. Она давно зазывает тебя в гости, но ты никак не выберешься.
И наступили лихорадочные времена. Мы пребывали в радостном ожидании отдыха, мама придумывала, в какой цвет перекрасить стены в детской( нужно, чтобы успокаивающий и одновременно немаркий), а Ба, приговаривая: « Не поеду же я без подарков к Фае, которая Жмайлик »,— шантажировала геенной огненной несчастного товароведа городского универмага.
Папа скорбно высчитывал, во сколько ему обойдутся новая обивка для сиденья и ремонт детской.
— Вылечу в трубу,— долетали до нас его горестные стенания.— Обязательно выкрутимся,— не сдавалась мама.
А с Дядимишиного лица не сходила улыбка счастья. Все, конечно, отлично понимали, чему он радуется, но скромно об этом молчали. Кроме Ба, разумеется.
— Приведешь хоть одну свою козу в мой дом— и тебе несдобровать, ясно?— грохотала она.
— Мам, ну с чего ты это взяла?
— Я сказала, а ты меня слышал. Если нога хоть одной твой чучундры ступит на порог моего дома, я устрою тебе такой скандал, что мало не покажется. И предупреждаю сразу— Валя будет приглядывать за тобой. И за домом!
Соседку Валю в свое время коварно бросил муж, сбежав от нее аж в далекий Казахстан. Он нашел себе там тихую и покладистую русскую женщину и возвращаться домой отказался напрочь. Имея такую трагическую историю в анамнезе, тетя Валя отрицательно относилась ко всяким блудливым мужчинам и на всякий случай не доверяла разведенным и холостякам. Дядю Мишу она нежно любила, но между дружбой с Ба и хорошим отношением к ее сыну благоразумно выбирала первое.
— Мы еще посмотрим, чья возьмет,— ворчал себе под нос дядя Миша.— Ты что-то сказал, Мойше?— сдвигала очки на кончик носа Ба.— Говорю— как скажешь!— То-то!