Но за спектакль «Скрипка и немножко нервно» меня даже вызывал наш ректор
Свешников к себе в кабинет…
В спектакле речь шла о том, что на серьезный международный конкурс
из Советского Союза решили послать однорукого скрипача. У него была только
левая рука. Вот такая идея. Я писал текст. Ввел двух нянечек (я всегда очень любил гардеробщиц, нянечек — всегда привозил и привожу подарки в первую очередь им). Этих нянечек я посадил прямо на сцене. Они, как древнегреческий хор,
комментировали действие «по-простому». Обсуждали, как ужасно действует жюри и профессора консерватории — выдвигают все время своих учеников и гробят
тех, кто действительно, по-настоящему талантлив.
Был еще один, так сказать, режиссерский ход — я сделал этим нянечкам точки на лбу, как у индийских женщин, они называются бинди. Когда проходящие мимо
спрашивали, что это у вас такое на лбу, нянечки отвечали: «Для псевдости». Такого
слова не существует, мы его выдумали и вкладывали в него очень глубокий смысл…
Я до сих пор помню даже кусок этого текста — почти дословно. Шумы
сделал за сценой: как грызутся львы и тигры. Специально с магнитофоном ходили записывать их рычание в зоопарк на Красной Пресне.
Костюмы — всё для той же «псевдости» — были взяты напрокат в какомто театре. Такие стилизованные, из моцартовских спектаклей — парики, камзолы, все вроде как не из нашего времени, а в каком-то «датском королевстве».
Это же было, как ты понимаешь, не про нас.
Сюжет состоял в том, что из всех замечательно играющих решили всетаки выбрать однорукого скрипача, потому что он морально устойчив, политически грамотен, активный комсомолец, комсорг группы, прошел десять
километров на лыжах две недели назад, выполняет все общественные поручения беспрекословно, норму ГТО сдал на ура. Вот его, такого замечательного, и решили послать.
У него была фамилия Галушко, как сейчас помню. В общем, Галушко этот
выигрывает первую премию на конкурсе скрипачей в Латинской Америке. Все
ждут его приезда с триумфом и, главное — концерта.
Тут выходит переодетый в женское платье Витя Полторацкий, он был
очень полного сложения, садится как аккомпаниатор, за ним я выхожу: у меня
одна р