Я
думаю, что мое духовное осознание пришло ко мне прежде всего от матери. Она была простой, мягкой женщиной, сама по себе по-настоящему духовной, даже не осознавая этого. Она была воспитана в католической вере в ирландской церкви, но не имела никаких предубеждений.
Мои мать и отец поженились в ирландской католической церкви, не потому что моя мать хотела этого, но из-за того, что отец настоял. Он решил, что его сыновья будут воспитаны как католики, а девочки как протестантки. Таким образом, по воскресеньям мой брат и я отправлялись на мессу с моим отцом, в то время как моя сестра и мать шли в местную ирландскую католическую церковь. Это казалось мне достаточно понятным до тех пор, пока в один прекрасный день, когда я уже посещал мессу в течение нескольких лет, задумчиво осматривая церковь, не осознал, что там были женщины и дети! До этого дня я предполагал, что все мужчины были католиками, а все женщины были протестантками.
Мой первый опыт причастия стал для меня духовным пробуждением. Я вспоминаю то сильное чувство, когда хлеб таял у меня во рту, и будто Иисус был внутри меня. Но опыт был испорчен, виной тому глупость, что нельзя касаться хлеба зубами, это вызывало страх, что он застрянет на небе, а также запрет принимать еду и воду в течение 24 часов перед причастием. Однако опыт пребывания в общине длился в течение многих лет; чистое, свежее ощущение утреннего воздуха, поход на мессу ранним утром и переживание Иисуса были в некотором смысле подлинным духовным пробуждением.
Будучи ребенком, в частности, когда я отдыхал днем в постели, притворяясь больным, чтобы не идти в школу, если я слышал церковные колокола или звуки детских игр неподалеку, мной овладевала странная, задумчивая печаль, которая, казалось, прибыла из другого мира. По сей день, когда я слышу церковные колокола вдалеке, я всё еще испытываю это чувство, хотя теперь оно не столь интенсивное. Это чувство не соответствует ни одному опыту из моей жизни, и мои впечатления от этого и других жизненных событий заключаются в том, что я, должно быть, в прошлой жизни был в каком-то роде частью религиозного ордена.
Благодаря индивидуальности моего отца и его эксцентричному подходу к делу, я научился думать самостоятельно и быть личностью, и для меня не имело значения, если я сталкивался с критикой. Когда я стал юным, то я встретился с обычным разочарованием в действующей религии. Затем, когда во время обучения в медицинском училище, я заболел туберкулезом и был
11