98
Критика Статьи Интервью
Вот такая картина с основной массой того, что к нам попадает в руки. Конечно, можно поэ-
тизировать бытовую реальность до бесконечности. Но здорово, когда среди бытовой реальности на
тебя снизошло озарение, местное сатори, прорыв в другое измерение, и ты смог об этом сказать.
Поэзия существует для того, о чем нельзя рассказать прозой. Такое случается редко. И, наверное,
это нормально.
Улитка:
— Преобразовать в жест, в движение, в танец переведённое хайку японского классика и трёх-
стишие нашего современника, написанное на русском языке — это разные усилия, разные ин-
тенции?
Мария Райд:
— Дело в том, что даже в нашем спектакле "Бумажные сны" мы с японскими хайку практически
не работали, скорее с танка. Для театральных целей почему-то это потенциально более удобная
форма. Что касается классиков, конечно, если мы работаем с текстами Сётэцу, Сайгё, имеем наглость
тревожить великие тени... Признаюсь в том, что с нашей стороны это великая наглость. Однако, нас
немножко извиняет то, что делаем мы это с огромным почтением и осознанием, с одной стороны, и
с добрым намерением, с другой. С надеждой на то, что эти великие люди могут к нам относиться где-
то, как к детишкам: не гневаться всерьез на те безобразия, которые мы с их стихами творим. От этих
безобразий они всерьёз пострадать не могут.
“...У тебя есть инструмент, которым ты можешь провести только одну линию,
которую нельзя изменить, стереть и исправить. Она будет единственно точной, рука
не должна дрожать. “
Если говорить серьёзно, когда мы имеем дело с титанами прошлого... А титаны отличаются от
наших современников тем, что они жили в эпоху, которая ничего им не гарантировала. Это были вре-
мена больших событий и страшных катастроф, эпоха, когда менялось все. Никакие правила жизни
написаны не были, они писались кровью. С нашей точки зрения, это безумно интересные времена,
как говорится, "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!" Они в эти минуты мир и посе-
щали, и то, что они писали на фоне их времени и для них самих, я думаю, имело совсем не то значе-
ние, которое имеют для нас, современников, поэтические упражнения, которыми мы занимаемся на
досуге, после работы.
Мне недавно пришлось видеть японский фильм, довольно старый — "Смерть мастера чайной це-
ремонии". Он рассказывал про судьбу Рикю Сэну и мастеров его поколения. Одна из последних
ролей Тосиро Мифунэ. По сюжету, мастер Рикю говорит своему ученику:
— Я тебе не советую идти за мной по пути чая.
— Почему, сэнсэй?
Одни времена заканчиваются, другие начинаются. Заканчивалась военная эпоха, начиналось
время мира. И путь чая, по мнению мастера, терял своё значение. Путь этот начал меняться. Мысль
повествования развивается данным образом: такая вещь, как чайная церемония, имела своё истинное
значение, когда она проводилась с людьми, которые завтра идут умирать. А сегодня им нужно понять,
почувствовать, что существует не только та реальность, в которой они будут завтра и пребывают
постоянно. Ещё есть звук воды, покой, неяркие краски, тишина, ритм, в котором живет мир, и будет
жить всегда. И эти маленькие вещи, тихие, не шумные, которые составляют жизнь, а не смерть, —
ради них они и идут умирать. И если люди идут на какие-то жертвы, потери, они должны знать, в чём
другая сторона, что защищают, или чем богаты, что они несут в себе. Для этих людей чайная цере-
мония была подобна причастию в христианстве. В мирные времена путь чая может стать изящной
игрой, развлечением, украшать быт, не более того. Рикё предостерегает своего ученика, чтобы тот