стран мира. В закусочной продавец называет меня и других посетителей « хабиби » – « друг ».

Уличная толпа очень пестра: здесь есть все, от модно наряженных подростков до харедим в традиционных одеждах. Сборщики мусора в ермолках делают свою работу, кафе переполнены людьми – они смеются, спорят, читают, едят и пьют.

На обратном пути за 15 минут я прохожу мимо 10 синагог. Практически на каждом здании реет израильский флаг. Почти каждое здание – это живое воплощение еврейских ценностей – вот государственный дом для престарелых, вот бесплатная столовая для неимущих, центры реабилитации, бесплатные медицинские клиники.

На закате я слышу призыв муэдзина на молитву, вижу монашек, возвращающихся в монастырь, и мусульман, молящихся на коленях в местном парке.

Соседский продавец фруктов зовет меня помолиться в миньяне с человеком, который читает каддиш.

Выходя вечером на улицу, я вдыхаю горячий пустынный воздух и смотрю на небо: на те же звезды, на которые смотрели Авраам и Сара тысячи лет назад. Я вижу подсвеченные стены Старого Города Иерусалима

и думаю о Царе Давиде, который по наставлению Бога построил этот « Город Мира » – сегодня это звучит почти иронично – и сделал его столицей еврейского народа. Я вижу гору, на которой Царь Соломон построил наш Храм, и, как мне кажется, слышу шепот молитв евреев со всего мира, приехавших к Западной стене.

В один из дней прошлой весной, около 10 утра, по всей стране прозвучала сирена. Остановились машины, водители вышли на улицу, замолчало радио и телевидение, утихли шумные рынки. Молчание длилось 60 секунд – минуту – в память о всех евреях, погибших в Холокосте.

На следующее утро израильтяне снова замерли в молчании – в память о наших павших солдатах и всех жертвах создания еврейского государства. В тот вечер мы праздновали 55-летнюю годовщину создания Государства Израиль. Улицы, названные именами Бен-Гуриона, Герцля, Ротшильда и Рамбама, и площади Сион и Рабина были заполнены празднующими.

Даже самый светский из израильских ребятишек может читать Тору в оригинале с такой легкостью, с какой вы читаете эту статью. Каждый ребенок может посещать бесплатные еврейские дневные школы. В этих

школах никогда не назначат на субботу какое-нибудь спортивное школьное состязание, а экзаменов и простых занятий – на еврейский праздник.

Здесь, в Израиле, можно зайти в любой киоск и в последнюю минуту купить ханукальную менору и свечи. В пятницу вечером я гуляю по соседним районам и вижу в окнах домов зажженные субботние свечи.

Впервые со времен Маккавеев евреи имеют суверенитет над Землей Израиля.

Впервые за тысячелетие физическая безопасность еврейского народа находится в еврейских руках. В армии, во флоте и авиации служат еврейские солдаты, главная задача которых – безопасность еврейского государства и его народа.

В 1965 году моя мать хотела принять участие в марше за гражданские права в городе Селма, штат Алабама, США. В последний момент она решила не идти, опасаясь насилия. Теперь, всякий раз, когда она разглядывает фотографии с того марша в Селме – море черных лиц с несколькими белыми пятнышками, она жалеет, жалеет уже не один десяток лет, что не пошла тогда выразить то, что было у нее на сердце.

Боюсь ли я?

Я боюсь жить непоследовательно.

Я боюсь, живя в данный момент еврейской истории, не быть частью величайшего еврейского эксперимента нашей эры.

Я боюсь пропустить даже один день привилегии жить в стране, которой руководит еврейский народ для еврейского народа.

Я боюсь не восхищаться, боюсь принимать как должное тот факт, что в этом мире есть место, которое создано с целью укрепления социальных еврейских ценностей.

Мне становится страшно, когда я читаю о полной опасностей жизни евреев до создания Израиля в 1948 году.

Мне становится страшно, когда я слышу голоса мировых лидеров и простых людей – невеж и ученых, призывающих к уничтожению Израиля.

Я боюсь быть просто одним из тех хороших людей, что сидят сложа руки, пока те, кто сеет ненависть и зло, активно стремятся к своим целям.

Страшно ли мне быть израильтянином?

Мысль о том, что Израиля могло бы не быть или может не стать, гораздо, во много раз страшнее.

Раввин Адам ФРАНК, Jewish Press