89
седел только потому, что мне ещё не
было 18 лет. Просто стыдно в таком
возрасте седеть.
Думал ли я в этой схватке со
смертью о чём-нибудь? Скорее все-
го нет. Во всяком случае, я такого
не помню. Помню только, что в тот
момент, когда летел в очередную во-
ронку, глаза намечали следующую.
Потому что из самой воронки уже
невозможно что-нибудь заметить.
Наконец мы у протоки. Шири-
ной она метров десять, глубиной
полметра. Мостик из досок уто-
плен сантиметров на пятнадцать. В
мутной воде он не виден с воздуха.
Отлежавшись и отдышавшись, де-
лаем последний рывок – и мы на
том берегу, бросаясь по-прежнему в
воронки, уже в камышах. Пробира-
емся по узкой тропинке. Метров че-
рез сто-двести интенсивность огня
слабеет, и мы, наконец, у цели. Хоз-
взвода на месте не оказалось, и на-
шёл я его ещё дальше в тылу. Днём
(приказ комбата) вести людей было
нельзя, но ближе к вечеру я повёз
команду нестроевиков к перепра-
ве. У одних за спинами термосы с
горячим супом, у других с чаем, у
третьих – мешки с хлебом, сахаром,
куревом. Уже стемнело, обстрел
почти прекратился, мы добрались
до окопов. Не знаю, что было ука-
зано в представлении на награж-
дение, но этот эпизод был указан
конечно. Я был награжден медалью
«За отвагу». Не хочу показаться не-
скромным, но мужество мне при-
шлось проявить.
А теперь о том, как погибла эта,
такая дорогая для меня солдатская
медаль. Это произошло в такой же
обстановке, как и осенью на Ку-
бани. Только теперь был уже 1944
год, а вместо Кубани была Украина.
Выполняя поручение парторга ба-
тальона, я передал парторгу полка
записку с какими-то сведениями.
Когда вышел из помещения штаба,
меня окликнул зам. командира пол-