36 www. RUSSIANTOWN. com № 2( 31) февраль 2006 г.
СЛОВО САТИРИКУ
Легендарная программа « Вокруг смеха », выходящая сейчас на телеканале « Культура », возможно, вскоре будет снята с эфира, а вместо неё запустят новый юмористический проект. Нынешний ведущий « Вокруг смеха » – один из наиболее талантливых писателей-сатириков Аркадий АР- КАНОВ – в интервью « Новым Известиям » рассказал о своём отношении к телевизионному юмору, о том, почему в своё время он ушёл из медицины в сатиру, о своих заработках и даже признался в любви к игровым автоматам.
– Аркадий Михайлович, в антологии сатиры и юмора прошлого века есть и ваш томик – между Зощенко и Булгаковым. Ощущаете себя классиком?
– Я не считаю себя таковым. Кого называть классиком, а кого не называть – это дело следующих поколений. То, что мой том между томами других писателей, – совсем другое дело. Речь идёт всего лишь об антологии сатиры и юмора ХХ века. С моей точки зрения, если говорить о классиках, то можно было ограничиться всего двумя-тремя фамилиями. – Какими, например? – Зощенко. Я его считаю великим писателем. И, разумеется, Булгаков, хотя назвать его просто сатириком у меня язык не поворачивается. Однако у него есть сатирические и иронические произведения. Тот же роман « Мастер и Маргарита » написан не без иронии.
– У сатиры и юмора есть враг – время. Следующие поколения уже не понимают, что же смешного в том или ином произведении.
– Это удел профессионального сатирика. Я не люблю это сочетание – профессиональный сатирик, но если человек таковым является, то всё, что он создаёт, спустя время предаётся забвению. Потому что меняются время, условия, окружающий мир, власти, общество. Если же писатель пишет, основываясь не на внешних приметах и конкретном времени, а размышляет о человеке, о людях, то тогда его произведения становятся классикой. – Как « Мёртвые души »? – Да. Всё, что создал Гоголь, не утратило значения ни на йоту, потому что он затрагивал основы основ, проблемы человека и его взаимоотношения с обществом. Возьмите того же Свифта …
– Вряд ли, большинство читателей поймут, на что он намекал.
– Но они могут догадаться, о чём идёт речь, на подсознательном уровне. Вот этим и отличается классик от неклассика.
Писатель-сатирик Аркадий Арканов
« Юмор ниже пояса всегда
востребован »
Если уж вы, так настойчиво называете меня прижизненным классиком, то я скажу, что многие мои рассказы, написанные 30-40 лет назад, сегодня « не стреляют ». Но в то же время, у меня есть рассказы и повести, которые воспринимаются так, как будто они написаны сегодня, а не много лет назад.
– Вы утверждаете, что сатира – это такая же литература?
– Да, но в советское время развелось много писателей-сатириков. Девяносто процентов из них просто « сатирики », но никакие не писатели.
– Меня удивили признания Ширвиндта и Хазанова в том, что они разлюбили сатиру. По их мнению, она очень агрессивна.
– Они разлюбили её точно так же, как и я, в её сегодняшнем понимании. Есть люди, которые желают непременным образом острить, очень зло и острить, по конкретному поводу или на конкретную тему, чтобы вызвать моментальную реакцию читателей или зрителей. Я всегда считал, что в жизни очень много блистательно остроумных людей, но им почему-то не приходит в голову именовать себя писателями. Остроумие и писательство – разные вещи. Если писатель остроумный, то он может называться писателем-сатириком. Остроумный человек, даже если он выступает на эстраде и имеет успех от своих острот, вряд ли может называться писателем. На одном остроумии не проживёшь.
– У сатириков есть « возрастной потолок »?
– Если считать себя профессиональным остряком, то надо понимать, что с годами это чувство притупляется. Вообще, делать остроумие профессией нельзя. Если человек начинает на остроумии зарабатывать деньги, то с годами оно начинает иссякать, точно так же, как иссякает искусство часовщика, потому что у него могут начаться проблемы со зрением. С годами пропадает мастерство и у хирурга. Любая профессия подвержена возрастным изменениям. Но – именно профессия. Для меня писательство не профессия. Я не считаю себя профессиональным остряком и сатириком. – А кто же вы? – Я человек с данным мне природой – хорошим или плохим, глубоким или поверхностным, не знаю – чувством юмора, и я его расходую по мере необходимости – к месту, вовремя и тактично.
– Наверное, процентов девяносто, сюжетов для рассказов вы брали из жизни?
– Представьте себе, нет. – Когда читаете свои рассказы и слышите в зале хохот и гогот …
– Я уже давно не слышу хохота и гогота, тех, которые были раньше. Я уже не могу вызвать хохота. Его вызывают другие. Они, правда, пользуются другими методами. Они профессионалы, и они профессионально выжимают смех из зала.
– Вы хотите сказать, что на ваших выступлениях совсем не смеются?
– Я не выжимаю смех. Я счастлив, если смеются на том месте, где смешно.
– А не появляется гоголевская мысль « Над чем смеётесь? Над собой …»?
– Бывает. Но мне не жалко тех людей, которые смеются над тем, что я им читаю. Мои читатели и зрители сознают, что смеются над собой. Вот те, кто в последнее время воспитался на другом юморе – не будем говорить, плохой он или хороший, но он более упрощённый, сиюминутный, анекдотный, застольный, – не понимают, над чем смеяться в моих рассказах.
– Если говорить о новом юморе( условно назовём его « аншлаговским »), то чьей деградации тут больше – артистов или зрителей?
– Думаю, что это взаимно. В медицине это тоже есть: когда причина становится следствием, а следствие причиной. Возникает порочный круг, который трудно разорвать, и он ведёт к тупику. Вот вам пример порочного круга. Человек пьёт. Спрашивают: почему он пьёт? Потому что, он ничего не делает. А почему он ничего не делает? Потому что, он пьёт.
Если говорить, кто является определяющим в деградации, если это считать деградацией, то таковыми являются и те, и
36 www. RUSSIANTOWN. com № 2( 31) февраль 2006 г.