Леон стал её опорой. Он стал ее ногами, когда она не смогла встать. Её верой, когда пальцы отказывались находить причину нажимать кнопки на машинке. Её глазами, когда всем, что она видела, была лишь беспросветная темнота. И Хиляль молилась, чтобы свет, что он принёс в её жизнь, никогда не иссяк.
- Леон?
- Ммм…
- Ты думал о том, что будет после войны?
- Конечно, - деловито начал грек, - мы купим домик у моря, ты будешь писать книги на веранде, я - работать в газете. Иногда трое наших прелестных детишек будут кидать в тебя песком с пляжа, а ты, мило сдвинув свои точеные бровки, будешь вселять в них страх господень.
Хиляль залилась громким задорным смехом и внезапно на мгновение почувствовала укол в голени. Это было настолько мимолетное ощущение, что девушка не была уверена, что это не было плодом её воображения. Но судорога на секунду схватила теперь уже стопу, и девушка насторожилась.
- Хиляль, все хорошо? Ты так внезапно замолчала.
Хиляль перевела взгляд на мужа и мгновенно расслабилась.
Она скажет ему позже, когда это прекрасное ощущение боли повторится вновь. Сквозь слезы счастья она будет энергично кивать в ответ на колкие прикосновения острия тупой иглы к её коже. Вместе с матерью и сестрой она выслушает сбивчивые объяснения врача о свидетельстве чуда, и все это время рука Леона будет крепко держать её вспотевшую ладошку. А пока…
- Я очень счастлива здесь, Леон. Ты был прав.
- Я всегда прав, - самодовольно сощурился мужчина.
Лучезарно улыбнувшись, Хиляль наклонилась и коснулась родных губ поцелуем.
- Всегда.