15:20. Уединённый двор, оторванный от
мира человек и очередная втоптанная в грязь
«любовь» – всё в лучших традициях жанра!
Лишь ты, мой ангел во плоти, осталась неиз-
менной. Незыблемость драгоценного образа
– избавление от миллиона терзаний, связан-
ных с капризными желаниями. Непоколебимое
влечение к давнишним грёзам сделало тебя
прекрасным видением, далёким призраком из
самых любимых сновидений. Милые сердцу
реминисценции окрыляют, привнося ошараши-
вающие краски в мир моих безумных фантазий.
Знай, ни один из сотни новых поцелуев не стоил
минуты, проведённой в твоих объятиях!
устаю писать. Самые нежные прикосновения,
нельзя отрицать, – они были лучшие... Снова
в ожидании заслуженного звонка: «Привет,
моё сокровище». И, как всегда, красочные
сцены в невыдуманном театре наших подза-
бытых грёз. Старая фотография... Когда-ни-
будь я сюда приду... В эту солнечную долину
рядом с прекрасным озером, где твоя улыбка
по-прежнему удивляет окружающих: живых
и не совсем, весёлых и давно грустных, влю-
блённых и разлюбивших и даже меня, мёрт-
вого, грустного, но не разлюбившего. Налейте
побольше вина...
20:21. Её кожа похожа на гладкий мрамор,
только она где-то далеко, и я совсем не помню...
Не помню, когда целовал в последний раз и
сколько прошло времени с тех пор. Её бархат-
ная кожа, и она где-то у входа в рай ждёт меня,
не сдаётся, ещё не проклинает. Сладкий шоко-
ладный блеск в зелёных глазах – я никогда
не мог разобраться, какого они цвета... Боже,
она сильнее всего происходящего в моей
жизни: ей не надоедает возвращаться ко
мне в снах и укладывать меня спать, когда 01:12. Это мой декабрь, и я не прошу, чтобы
он был другим. Каждый день идёт дождь,
а иногда и ливень; стёкла в машине запоте-
вают, а сердце наполняется неестественным
холодом. Ожидать чего-то другого было бы
глупо, поэтому никто не расстраивается, не
забивается в один из углов тёплой комнаты
и не водит ладонью по стенам в надежде
нащупать самого себя... Под окнами голод-
ные псы, испуганные коты и неглупые крысы,
которые выживут, даже если всем остальным
придётся умереть. И вот, откуда ни возьмись,
60 61