Стр. 33 – 40
Руцинская Ирина Ильинична
в первую очередь инкорпорируются в туристское пространство города и региона. Именно в этих местах туристу предлагается лично ознакомиться с национальным бытом и традициями.
К концу века важным дополнением к указанным локусам все чаще выступает музей. Этнографические отделы многих городских музеев являются предметом гордости горожан, и авторы бедекеров настоятельно советуют их осмотреть. Например, с чрезвычайной степенью подробности перечисляют экспонаты музея, « характеризующие калмыцкий быт »: « три весьма интересных бурхана( идолы), жертвенный стол с богослужебной утварью, оттиск печатных молитв, навертываемых на молитвенный барабан, музыкальные инструменты калмыцкие; витрины с образцами употребляемых калмыками материй и предметов первой необходимости; головные уборы калмыцкие, одежды, подушки, вышивки, предметы домашнего обихода; снаряд для приготовления калмыцкой водки, модели калмыцких кибиток и их обстановки, масса фотографий, изображающих калмыков и их быт » [ 11, c. 59 ].
Опираясь на вышесказанное, можно отметить еще одно противоречие в восприятии национальных культур, зафиксированное путеводителями. Различные формы репрезентации национальных традиций, обычаев, бытовых норм уже, как мы видим, обрели статус музейных экспонатов( то есть вышли за пределы простого обывательского интереса). Их хранят, классифицируют, экспонируют в особо выделенном пространстве. Однако статус научной информации за этнографическим материалом в обыденном сознании еще не признается. Никто из авторов путеводителей не обращается к статьям и монографиям, чтобы описать и « объяснить » национальную культуру и быт. Все предложенные описания основываются исключительно на личных впечатлениях авторов и бытующих стереотипах, на самостоятельно и предельно поверхностно трактованном этнографическом материале.
Таким образом, региональные путеводители вт. пол. XIX – нач. ХХ вв. зафиксировали наличие устойчивого интереса к обычаям, нравам, образу жизни, особенностям менталитета коренных народов России у массового российского туриста. А также желание авторов провинциальных путеводителей удовлетворить данный интерес. Казалось бы, выполнение подобной задачи не должно было вызвать затруднений, поскольку в ходе исторических и этнографических исследований предшествовавших десятилетий была сформирована основательная научная база, значительный объем как эмпирических наблюдений, так и теоретических штудий. Однако процесс трансляции научных знаний на уровень обыденного сознания в условиях культурно-рекреационной туристической поездки оказался сложной задачей для авторов первых провинциальных путеводителей. Её решение осложнялась системой идеологических установок, бытовавших в российском обществе изучаемой эпохи, системой устойчивых( и, как правило, негативных) национальных стереотипов, по-разному проявлявших себя в российских регионах. Другим « препятствующим фактором » было то обстоятельство, что фиксация, описание и интерпретация национальных традиций, обычаев, бытовых норм в данный период не воспринимались в качестве научной задачи, оставались неотъемлемой частью повседневных, профанных характеристик. Поэтому, с точки зрения авторов бедекеров, в данном отношении от них не требовалось корректного, объективного, взвешенного подхода.
Следует признать: за первые полвека существования туристской индустрии в российских регионах не было сформировано устойчивого набора объективной информации по данной теме, адекватных приемов и способов её трансляции туристам. В намеченном направлении были сделаны только первые шаги. Однако материал, предоставляемый региональными путеводителями вт. пол. XIX – нач. ХХ вв., имеет важное историко-культурное значение, поскольку доносит все сложности, противоречия и региональные особенности процесса вовлечения нематериального культурного наследия коренных народов России в сферу туризма.
38