Современные проблемы сервиса и туризма 2013_v.7_#3 | Page 35

Место мечетей с минаретами в распространении ислама в Северном Приаралье

к большому сожалению, разбит у основания
и завален. Надписи на ее поверхности не замечено.
Как нам кажется, эти последние памятники — могила Гапара, Баспак и другие — несли в себе двойную нагрузку: как
сооружение именно мемориально-культовое, т. е. совмещающее в себе функции
мечети и места захоронения святого, и, на
наш взгляд, как таковые мавзолеем не являющимся. Эти специфические сооружения
в степи были, очевидно, возведены над захоронениями более ранних святых мест или
над могилами ишанов, проповедников ислама, работавших в среде кочевников.
Памятники предназначались номаду,
который во время перекочевок должен был
поклониться святому месту, разувшись,
пройти в купольную часть памятника, помолиться. Можно с большой долей вероятности предположить, что входные башенки
в комплексе этих памятников выполняли
именно функции мечети. Естественно, размеры памятников не могли вмещать большое количество паломников, но этого и не
требовалось. Дисперсное размещение кочевого населения степи предполагало небольшое количество молящихся. Кочевник-казах мог прийти к святому месту и
помолиться без посредников (муллы), т. к.
суровые условия этих мест, в первую очередь безводие, не могли позволить стационарно проживать служителям мечети. И такие памятники, безусловно, заполняли
религиозную лакуну между оседлым населением Присырдарьинских территорий и
полуоседлым населением бассейнов степных рек, как Иргиз, Эмба и др. конца XIX —
начала XX вв. [9].
Традиция возведения таких строений в
последующем получает свое развитие в возведении оград с входными проемами далеко в северном направлении. В частности,
миниатюрные аналогии таких памятников
мы отмечали на территориях бассейнов рек
Илек, Орь и т. д.

Как показали полевые этнографические экспедиционные исследования на
территории Северного Приаралья, в особенности в бассейне р. Орь, на территории
расселения представителей такого крупного племенного объединения как торткара
(култас, аккииз), в начале ХХ в. сохранилась традиция возведения оград с массивными входными тамбурами типа могилы
Гаппара, однако в несколько упрощенном
виде и из саманного кирпича.
Таким образом, мечети Северного Приаралья конца XIX — начала XX вв.
в комплексе с казахскими некрополями и
стационарными поселениями, а также отдельно возводимые мечети-ограды такие,
как могила Гапара, мазар Матыгула и т. д.,
доказывают, что кочевое население казахской степи находилось под влиянием ислама. При этом религиозное влияние различных мусульманских центров на территории
Северного Приаралья совпало по времени
с переходом боль шей части населения степи к полукочевничеству в XIX — начала XX
вв., что, конечно, отразилось и на самой
природе кочевника-казаха, в частности, и в
вопросах веры. Мечети «татарского типа» с
минаретами превалировали на территориях севернее условно нами принятой границы, как южные отроги Мугаджар, бассейна
р. Ыргыз. Мечети «среднеазиатского типа»
в основном в качестве культово-жилищных
комплексов сосредоточены в ареале песков
Больших и Малых Борсык-кумов, далее на
восток в сторону Устюрта и Жельтау. На
приграничье этих культур в сторону р. Сырдарья в основном преобладали ограды, могилы Баспак, Мендиколь-3 и т. п. Т. е. эти
памятники как бы заполняли «конфессиональную» лакуну на промежуточной кочевой трассе кочевников исследуемой территории. И впоследствии эти традиции под
влиянием официальной государственной
религии приходят в упадок, сохраняя некоторое влияние лишь на небольших ареалах
расселения таких родов, как торткара.

Башни в культурно-историческом пространстве

33