Современные проблемы сервиса и туризма 2010_v.4_#4 | Page 27

Досуг периода нэпа в постсоветской историографии общественности к организации быта и досуга в детских домах и колониях [9. С. 228–229]. В меньшей степени в 1990–2000-е годы изучались формы индивидуального досуга, например, банная культура. Анализ трансформации последней как одной из важнейших форм городского досуга показывает, что, несмотря на частичную реанимацию банного хозяйства в годы нэпа, состояние этой сферы коммунального хозяйства оставалось плачевным. Особую остроту банная проблема приобрела с конца 1920-х годов в связи с бурным ростом городского населения, когда люди не имели возможности помыться даже два раза в месяц. Но самое главное — исчезали банные традиции. Уже в годы нэпа столичных и провинциальных пролетариев заставляли «коллективно» мыться под лозунгом борьбы на «новую культуру». При этом советские «здания для мытья» были рассчитаны не на комфорт, а на максимально большую «пропускную способность» для трудящихся масс [26. С. 73–80]. Еще меньше периоду нэпа повезло относительно микроисторических исследований досуга. Здесь можно отметить работу С. В. Журавлева, в которой раскрыты основные досуговые практики иностранной колонии московского Электрозавода в 1920–1930-е гг. Досуг немецких рабочих-коммунистов, проходивший в образованном в 1923 г. немецком клубе, рассматривается автором как важнейший механизм их социальной адаптации к новым условиям жизни в СССР. При этом в двадцатые годы досуг иностранных и советских рабочих смыкался, так как в здание немецкого клуба мог пройти любой при наличии профсоюзной книжки или пропуска на свое предприятие [10. С. 97,105]. Отдельный пласт работ по досуговой тематике представляют собой работы по истории туристского движения 1920-х годов [18; 28]. Однако в рамках данной статьи эти и другие Литература: 1. Антонян К. Г. «Новый быт» в советской культуре: между идеей и воплощением // Мир в новое время: Сборник материалов Девятой всерос- работы не рассматриваются в силу специфичности массового туризма эпохи нэпа. Таким образом, несмотря на немногочисленность работ по досуговой проблематике и явный перекос в сторону девиантных форм отдыха, современная историография нащупала основные исследовательские узлы и продемонстрировала интерес к различным социальным слоям нэповского социума. Интересную интерпретацию соотношения категорий «повседневность» и «быт» находим в статье К. Г. Антоняна, рассматривающего повседневность в качестве продукта социального конструирования, а быт как более устойчивое, неподвижное и биологическое образование. По мнению автора, именно в быту, являющемуся частью повседневности, человек способен ощутить свою свободу и выстроить свой «мирок». Именно с этим биологизмом быта и его неконтролируемой природностью и боролись в двадцатые годы архитекторы «новой культуры». Быт заменялся повседневностью, в которой усилиями государства легко можно было планировать жизненный распорядок и досуг граждан [1. С. 215–218]. На тотальную коллективизацию быта и досуга как процесса «выковывания коллективного тела» в 1990-е годы обратил внимание Э. Найман [20. С. 65]. Все вышесказанное позволяет выдвинуть гипотезу, что большевистский режим, сознательно и планомерно оповседневливая и ритуализируя быт, сокращал свободное время трудящихся, превращая его в форму коллективного времяпровождения с «правильным» идеологическим наполнением. Это создает предпосылки для образования определенной историографической общности. Однако в работах, к сожалению, доминирует «сюжетный» подход, препятствующий складыванию изучения досуговых практик в единое исследовательское направление в рамках социальной истории или истории повседневности. сийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых по проблемам мировой истории XVI–XXI вв. СПб.: СПб. гос. ун-т, 2007. Культура досуга в исторической ретроспективе 25