«любимая, меня вы не любили...»
А
лексей Максимович Горький однажды заметил: «Самое умное, чего достиг человек, – любить женщину».
Казалось бы, странное изречение для известного пролетарского писателя, чья голова должна была быть занята совсем иными вещами. Но «Буревестник революции»
знал, о чём говорил: именно женщины всегда подпитывали его вдохновение. И последняя из них, по одной из
версий, могла стоить ему жизни...
...В 1974 году, тихим августовским вечером на задворках неприметного флорентийского домика, увитого виноградной лозой, старая статная дама, с трудом опираясь
на две палки, подошла к закрытому фургону-трейлеру и
остановилась на мгновение, то ли о чём-то вспомнив, то
ли что-то лихорадочно обдумывая. На её крупном лице
были видны явные приметы любви к горячительным напиткам. И только глаза – огромные, карие, с поволокой
– говорили о былой красоте. Она достала из-за пазухи
флягу с какой-то жидкостью, облила ею фургон и бросила
ПЕШКОВ
БУДБЕРГ
чению иностранных языков; и, главное, она уже с 15 лет
была необыкновенно притягательна для мужчин. Почему?
Да кто ж её знает. Возможно, потому что всегда умела внимательно слушать молодого человека и уже с первых минут
знакомства внушить ему мысль, что более преданного и
понимающего друга у него не будет никогда в жизни.
После окончания Института благородных девиц родители отправили Марию в Лондон для совершенствования в
английском.
Здесь 19-летняя мисс Закревская быстро составила
себе прекрасную партию – Иван Бенкендорф, дворянин
из Эстонии, занимавший высокий дипломатический чин в
российском посольстве в Англии. Они тихо обвенчались
и зажили обычной светской жизнью для дипломатической
среды: приёмы, фуршеты, официальные визиты. Молодая
жена, прекрасно владевшая ещё и немецким, обзавелась
сонмом известных поклонников, в число которых входили английский посланник Брюс Локкарт, модный психиатр
алексей
И
мария
СМЕРТЕЛЬНАя
ИГРА В ЛЮБОВЬ
в него зажженную спичку. Все моментально вспыхнуло, и
весёлые огоньки заплясали, отражаясь в расширенных
зрачках старой дамы. Она и не думала отойти на безопасное расстояние и, казалось, наслаждалась зрелищем. А из
сада к ней уже бежала взволнованная женщина средних
лет и кричала:
– Мама! Мамочка! Ну, что же ты наделала? Ведь там
была вся твоя жизнь! Письма, дневники, твоя любовь...
– Нет, детка, здесь ты крепко ошибаешься, – спокойно
ответила старая дама, позволяя увести себя в тень апельсиновых деревьев. – Всё, что доверено бумаге, рано или
поздно может стать опасным. А любовь... невозможно
уничтожить. Если, конечно, речь и вправду шла о любви.
Этой старой дамой была русская эмигрантка Мария Игнатьевна Закревская. Она же – графиня Бенкендорф, она
же – баронесса Будберг, она же – Мура.
Ничего не напоминает? Да, на Западе эту загадочную
женщину частенько называли «русской Миледи». И, право,
было за что...
НЕ ПРОСТО МАРИЯ...
Машенька родилась в Санкт-Петербурге, в семье
обер-прокурора Сената Игнатия Платоновича Закревского.
Надо признать, девочка не отличалась особой красотой –
высока, полновата в груди, тяжеловата в походке. Но среди
своих сверстниц она сразу же бро