Сентябрь 2005 | Page 74

ПРОЗА

Пока Изя, размышляя, доставал орехи, яйца, сахар, молоко, готовил миску для крема, малыши, освоившись, начали двигать стулья, колоть орехи утюгом, прятаться в шифоньере и серванте … Только Мишка вернулся на кухню – понаблюдать, что и как делает Изя.

– Вы все яйца расколете? – спросил Мишка, окинув взглядом горку яиц, возвышающуюся на тарелке.

– Да, – сказал Изя и добавил с гордостью. – Это яички от наших кур!

– У нас тоже есть куры! – заметил Мишка и задал новый вопрос. – А почему вы не покупаете торт в магазине? Ваш что, вкуснее?

– И наш хороший, и из магазина тоже неплохой, – великодушно ответил Изя, взбивая яйца.

– А вы хорошо сосчитали, сколько всё стоит? – продолжал допрашивать Мишка. – Может быть, ваш торт невыгодно делать? Изя смутился. – Мы не считали, но мне кажется, что выгодно. Мишка разочарованно покачал головой.

– Надо посчитать … – и вдруг потребовал. – Дайте же мне эту штуку, я лишь постучу!

Изя поставил перед ним миску на табурет и задумался … Сложно растёт человек! Даже цветы вырастают неодинаковыми, если их рассадить в разную землю и по-разному за ними ухаживать. А прививки! У Изи на диво двору на одном кусте растут розовые, пунцовые, желтые, чёрные розы. Да к тому же одни с шипами, а другие – без шипов. Так это цветы! А люди?…

Мишка кряхтел и так усердно колотил спиральной сбивалкой, что пена плеснула через край. Изя позволил снять её пальцем и попробовать.

И тут за дверью раздались голоса, дверь распахнулась, и на пороге возникла Хона – запыхавшаяся и красная. Изза её плеча испуганно выглядывала Софа и что-то говорила, но её слова не проникали сквозь тучу гнева, окружившую разгорячённую, с выбившимися из-под косынки волосами голову Хоны.

– Миша! Рома! Марш домой! – и пока дети выскакивали в щель, оставшуюся между косяком и массивным телом, Хона выкрикивала Изе всё, что думает о его поступке. – Зачем вы увели дети? Вам будет приятно, если на ваших похоронах не будут ваши дети, внуки и правнуки!

Она ушла, гоня перед собой мальчишек. Из комнаты вышла Жанна и заревела: – Хочу к дедушке Нюме! Изя держал в руках миску. Софа посмотрела на него и сказала: – Я отведу Жанночку. А ты начни убирать в квартире. Уборка всегда успокаивала Изю. Но

Геннадий Петров

ПЕРВЫЙ ВЕТЕР ЗИМЫ

в этот раз он долго не мог обрести душевного равновесия. Он вынес во двор половики, сложил в шкаф и сервант разбросанные вещи, подмёл полы, потом стал протирать мебель … В грудь опять вошло что-то горькое, не то тоска, не то обида … Изя ещё раз попробовал разобраться в своих тревогах, запутался и выбрал самое простое: разозлился на Хону. Конечно, он не суеверен, проклятий не боится, но зачем болтать столько лишнего?

Пришла Софа, выслушала его, пожала плечами и вздохнула:

– А, ты не знаешь Хону? Оставь её, не бери в голову! Заканчивай уборку, у нас ещё много дела.

Но Изя не мог успокоиться. И хотя из кухни запахло печёным тестом, напоминая, что сегодня они пойдут к молодым, поздравить их с годовщиной свадьбы, Изя переносил стулья, двигал стол, полоскал тряпку, вытирал пол – молча, насупившись и выставив толстые губы, что было признаком плохого настроения.

Изя в последний раз насухо вытирал пол, когда Софа заглянула в комнату:

– К тебе, Изя, – и добавила шёпотом. – Из газеты …

Изя удивился, с тряпкой в руке подошёл к двери.

В прихожей стоял невысокий круглолицый мужчина в очках. Изя пригласил его в комнату, не забыв бросить тряпку у порога. И даже проследил, как гость вытер ботинки. Потом Изя принёс два стула, усадил газетчика, а сам пошёл на кухню, не отвечая на встревоженный взгляд Софы, помыл руки, вернулся и сел напротив гостя. Тот смотрел на Изю и улыбался заразительной товарищеской улыбкой. Он вообще, кажется, был из тех людей, что сами себя веселят.

– Я по поводу письма одного из жильцов вашего двора, – неожиданно серьёзно заговорил гость. – Жалуются на вас.

– Это насчёт петуха? – догадался

Изя. – Именно, – подтвердил газетчик. – Петуха нет. Зарезали, – коротко ответил Изя. – Прекрасно! – корреспондент весело прихлопнул в ладоши и доверительно

( продолжение, начало в номере 25)

пояснил: – Раз причина раздора исчезла, то и писать не о чём. А я, признаюсь, затосковал, когда мне вручили это послание. Дело выеденного яйца не стоит. Но факты надо проверить!.. Вы ведь его оскорбляли?

– Не оскорблял, – заявил Изя решительно. – Если я ему дал понять, что он дерьмо, так ведь это так и есть! Он таким был и таким останется … – Изя заметил, что Софа прислушивается, и сказал громче. – Этот сосед,, этот Эрлихман – мой … антипод, – Изе самому понравилось, как удачно применил он кстати подвернувшееся Софино слово. – Мы помрём, а не помиримся. Дай Бог, чтобы наши внуки уже помирились, – добавил он, вспомнив про Мишку и Ромку. Но тут же вспомнил Хону и снова разозлился. – А про его жену я сказал лишь одно: если петух топчет его курицу и ведёт её в мой сарай, то это не преступление. Это не жена его, а курица … По-настоящему писать надо о нём, чтобы он уже один раз успокоился с этими куриными разборками.

– А, может, написать? – азартно блеснул очками газетчик. На его подвижном лице изобразился живейший интерес. – Я чувствую, тут, как хорошей яичницей, пахнет хорошим фельетоном! Расскажите-ка подробнее обо всей этой вашей куриной войне!

– Я знаю? – замялся Изя. – Дело прошлое. Он больной старик. И у него мать вчера умерла. Это таки большое несчастье. Не знаю, как он это перенесёт.

– Ну, не будем писать, – легко согласился корреспондент, притушив сверкающие очки. – Тем более, что его куры теперь не будут терять голову, бросать семью … Верно?

Изя был польщён, что гость ведёт с ним такую откровенную и умную беседу. Он покосился на дверь – слышит ли Софа, как он спокойно и веско отвечает представителю печати? Софа слышала и улыбалась.

… Изя проводил корреспондента до ворот. Нарочно, чтобы заглянуть к Нюме и рассказать о своей продолжительной беседе со штатным корреспондентом городской газеты. А когда вернулся – убеждённо и важно заключил:

– Образованный человек. С таким подкованным человеком и поговорить приятно.

Софа кивала и поддакивала, но было видно, что ей почему-то смешно. Изя обиженно пожал плечами. Что тут смешного?

Изя выбивал во дворе пыль из ковриков, когда заметил Фиру. Он, конечно, сделал вид, что не видит её, и стал колотить ещё сильнее. Расчёт был простой: Фира, разумеется, не останется равнодушной к его занятию и крикнет: « Эй! Изя! Ты не можешь стучать сильнее? Фу, сколько пыли! Дай же пройти!» И вот тогда Изя повернётся и ответит ей …

Когда он, потеряв терпение, оглянулся, Фира уже вошла в дом. Это озадачило и разозлило его. Он собрал коврики и понёс их в квартиру, заранее готовясь сделать Фире замечание, что она наследила в комнате своими туфлями. Но Фира сидела на кухне у самой двери и вытирала глаза платком. Изя что-то буркнул под нос и пошёл в комнату. Софа крикнула:

– Что же ты не вытираешь ноги, Изя?

Изя пришёл в ярость. Бросил коврики на пол и, метнув на Фиру гневный взгляд из-под насупленных бровей, вышел на крыльцо.

На крыльце делать было нечего. Он подошёл к сараю. Куры заметили его, стали сбегаться. Но Изя не утешился этим проявлением любви к нему, шумнул на кур, заглянул в сарай и увидел корзинку. Схватил её и уже начал было выкладывать картошку, как услышал женские голоса. Он выглянул – Софа провожала Фиру, придерживая её за локоть и громко, словно нарочно, чтобы слышал Изя, говорила:

– Не беспокойся. Изя пойдёт и во всём разберётся … Да, да, Изя с ним поговорит …

Изя собрал картошку, повесил корзинку и вернулся на кухню, предвкушая, как наотрез откажется помогать Фире. Но Софа пришла и стала накрывать на стол. Так, переговариваясь о том, о сём, сели обедать … После жаркого Изя, между прочим, спросил:

– Зачем это приходила Фира?

74 www. RUSSIANTOWN. com № 9( 26) сентябрь 2005 г.