ДАТЫ
Людмила Лёвочкина, гвардии старший
лейтенант медицинской службы,
источник: special.sakhalinmuseum.ru
вал дивизией в звании полковника.
Погиб в 1943 году. И сестра погибла во
время отступления наших войск под
Смоленском.
От Москвы до Германии мы
прошли через Украину и Польшу.
Когда заходили в освобождённые
города в Европе, встречали нас очень
хорошо. Нам нельзя было останав-
ливаться, всё время шли, а люди
ободранные,
страшно
смотреть,
благодарили нас. Ну, а мы помогали
населению, чем могли. Когда была
в Берлине, объявили Победу. Война
закончилась. И слёзы, и радость...
Я даже не помню, какой это день
был. Страшно было по Берлину ехать,
потому что с чердаков машины об-
стреливали. Но мы всё равно отпра-
вились, группа собралась большая,
человек 11, наверное.
Подошли к Рейхстагу, а там,
на колоннах, все в надписях, сво-
бодные места остались высоко, не
достать. Один высокий крепкий пе-
хотинец меня поднял, и я обломком
кирпича нацарапала: «Я Люда из
Смоленска!». Надо было ещё с собой
тот кусок кирпича прихватить, ко-
торым расписалась на Рейхстаге,
— смеётся Людмила Андреевна. —
Демобилизовалась я в звании ка-
питана медицинской службы. А на
Сахалин приехала в 1947 году. Мужа
перевели на Дальний Восток, и я,
получив направление министер-
ства здравоохранения, отправилась
вместе с ним. Институт так и не
окончила, специальность — старшая
операционная сестра, фельдшер, мне
хватило. Так и проработала всю свою
жизнь в медицине, больше 40 лет.
Я жив и здоров, мама!
О письмах солдат с фронтов Великой
Отечественной, которые живут в архивах
и памяти сахалинцев
Илья Барковский с войны домой не
вернулся, он погиб в 1943 году. Но эти
драгоценные письма сохранила его мама – Е.
В. Барковская. После окончания войны Елена
Васильевна переехала на Сахалин вместе
с младшим сыном Александром и дочерью
Верой. После смерти матери их хранила
дочь – Вера Александровна, а позже – внучка
Елена. Коллекция из 15 писем поступила в
Сахалинский областной краеведческий музей в
2014 году от Виталия Кирпичникова – супруга
Елены Кирпичниковой, и там хранится.
О самом Илье Александровиче, авторе
писем, известно немногое. Родился в 1920 г.
в поселке Лукачек Селемджинского района
Амурской области. В 1941 г. был призван на
службу. В 1943 г. – сержант, командир от-
деления 1-й пульроты 1-го батальона 1052-го
стрелкового полка. Будучи на фронте, часто
писал матери письма, часть из которых не до-
ходила до адресата, что чётко прослеживается
в каждом из сохранившихся писем. Его письма
не содержат сведений о собственных подвигах
и подвигах его товарищей, но пронизаны забо-
52
САХАЛИН P.S. №12 (1), март-май 2019
той о маме, о своих родных и близких, друзьях
и знакомых. Он стремится помочь матери
справиться с трудностями, поскольку в семье
было 14 детей. С этой целью Илья посылает ей
деньги и постоянно справляется о дошедших
почтовых переводах.
***
Здравствуй, дорогая Мамаша, Василий,
Вера и все остальные, которых некогда пере-
числять – мёрзнут руки. Во-первых, сообщаю,
что я жив и здоров, сражаюсь с врагом на
поле за (далее слово не читается, предпо-
ложительно затёрто военной цензурой. –
Сост.), вот город уже от меня в 6 км. Не знаю
только, придётся ли его увидеть или нет,
проклятая местность – нет леса – болота,
вьюги, метели; вечно мокрый, холодный.
Потерял числа, ждал 7-го ноября, а сегод-
ня, говорят, декабрь 10 или 15 число.
Пока до свиданья. Заморозил руки.
Ваш (подпись) И. Барковский
Стоит штамп
«Просмотрено военной цензурой 53/24»
***
Добрый день, дорогие родители, Мама,
Вася, Костя, Оля, Ира, Вова, Муся, Ляля,
сестра Вера (далее текст не читается,
предположительно затёрт военной цен-
зурой. – От сост.), ну, и остальные друзья и
знакомые, перечислять некогда, пишу на поле
боя: свистят пули, рвутся снаряды, я ещё
жив и здоров, но уже крещён снарядом, благо-
даря глубокому окопу меня только оглушило.
Я три дня плохо слышал, и присыпало землей,
а в остальном всё в порядке, участвовал
уже в двух атаках. Конечно, немцы боятся
русского штыка и крика «ура», бросают всё и
отступают.
Ты, Мама, знаешь, я злой, но если бы ты
знала, какой я сейчас, ведь для меня нет
никакой преграды, и мне теперь ничто не
стоит убить человека или заколоть его. Идя
вперед, я не думаю ни о своей жизни, ни о чем,