« Симон Бокканегра » © Фото Opera +/ VS
– Вы часто разделяете сцену с российскими певцами?
– Я очень любил Елену Образцову. Она была самой страстной из моих Кармен и Далил и самой роковой Графиней в « Пиковой даме ». Елена всегда в моем сердце, она была уникальным человеком.
Сегодня в оперном мире количество авторитетных русских певцов огромно. Часто и с удовольствием я пел с Дмитрием Хворостовским, когда был тенором. А сегодня желаю Диме в первую очередь скорейшего выздоровления. Много я пел и с Анной Нетребко, Ольгой Бородиной, Марией Гулегиной. Совсем недавно вместе с Александром Виноградовым и Екатериной Семенчук исполнял « Макбета » Верди в Валенсии.
– С 2009 года вы выступаете в баритональном репертуаре, а промоутеры ваших коммерческих выступлений часто продолжают называть вас « великим тенором ».
– Наверное, это неизбежная неточность, потому что я 50 лет пропел тенором. Но мне больше нравится, когда меня называют просто « Пласидо Доминго » без чинов и регалий.
– Когда вы были в Москве с концертом в январе 2016 года, вы говорили, что планируете исполнить в Мариинском театре партию Макбета. Как он стал Симоном?
– Да, именно так. Я очень хотел спеть Макбета. И это желание остается. Это относительно новая для меня работа. Партия очень драматичная, и мне нравится ее исполнять, но она крайне сложна и требует тщательной подготовки и намного большего числа репетиций. А Симон сегодня— самая исполняемая мною партия. За последнее время я спел более 15 спектаклей, и в « Метрополитен », и в « Лисео », и в театрах Германии.
– Когда было объявлено, что в сентябре 2016 года театр « Ла Скала » привезет в Москву « Симона Бокканегру », все очень расстроились, узнав, что эти гастроли пройдут без вас.
– Мне тоже было очень обидно. Но когда мне позвонили и попросили принять участие в гастролях, я уже ничего не мог изменить в своем расписании. На это время у меня уже был подписан контракт на постановку в Австралии. Мои гастроли в Москве с « Ла Скала » в 1974 году – это одно из самых трогательных моих воспоминаний. Помню, люди на улицах тогда были очень угрюмыми и неприветливыми. Но, Боже, какими же счастливыми и благодарными они оказались в театре. Овации после « Тоски », которые, казалось, никогда не закончатся, я буду помнить всю жизнь. А после спектакля до гостиницы, как сейчас помню, это был « Метрополь », меня провожала огромная толпа народу. Вероятно, человек пятьсот-семьсот. Все старались мне что-нибудь пода-
Вера Степановская
рить – шоколадку, конфеты, цветы, такую маленькую babushka( так Пласидо Доминго называет матрешку – прим. автора), у которой внутри тоже спрятаны деревянные фигурки. Вот только охрана – московские полицейские – вела себя крайне грубо. Чтобы они не трогали людей, мне постоянно приходилось кричать: « Net, tovarisch! Net!». С тех пор прошло более сорока лет, а помню весь этот вечер до мельчайших подробностей.
– Вы руководите театром в Лос- Анджелесе, а до этого возглавляли оперу в Вашингтоне. Почему в США, а не в родной Испании?
– В Испании я предпочитаю быть не более чем артистом, поскольку должность директора театра в Испании сильно связана с экономикой и с политикой. И если вдруг изменится политическая ситуация, то, вероятнее всего, на пустом месте возникнут множество неразрешимых проблем и истеричный поток необоснованной критики. Поэтому я уже много лет отказываюсь от подобных предложений.
– Вы считаете, что сегодня опера идет по пути крайней коммерциализации?
« Симон Бокканегра ». Natasha Razina © State Academic Mariinsky
« Саломея », написанная Рихардом
Theatre
Штраусом по пьесе Оскара Уайльда – опера скандальная. После дрезденской премьеры в 1906 году, ее запретили исполнять в Венской опере, поэтому пришлось показывать ее в Граце, куда съехалась вся интеллектуальная элита,- с этой истории начинается премьерный буклет нынешнего спектакля. И действительно, в опере отразился и спрессовался весь « закат Европы » начала XX века, последние годы необыкновенно пышного интеллектуального цветения и упадка. Именно на этой умозрительно-интеллектуальной стороне оперы сосредоточился Марат Гацалов в постановке, где нет ни « танца семи покрывал », ни отрубленной головы Иоанна Крестителя. На фоне черного задника, огромная трёхэтажная конструкция( сценограф – Моника Пормале), из которой выстраиваются буквы « С »- Саломея, « ОН »- Пророк Иоканаан, « СОН »- « жизнь – есть сон », а действие развивается как по горизонтали, так и по вертикали. Герои одеты в странные белые костю-
6 ОПЕРА № 2 / 2017