101
Добравшись до места, наконец
убегаю в берёзовый лес: медвежьи
и оленьи следы, безумство золотой
осени, брошенные полигоны и вах-
товки. Внизу извивается Титовка,
то прыгая водопадами, то разли-
ваясь на сотни метров, а по дороге
мчится БТР.
Потом спуск к реке – попутка со
служащими в «горках» непонятного
ведомства из Никеля, глоток виски у
единственной на сотню километров
тракта беседки на Пьяном ручье,
болтовня о сбитых снегоходами и
убитых из травмата оленях. А за-
тем я балуюсь шумовым патроном и
ухожу туда, где нет людей, перевари-
вая информацию, о том, что неделю
назад неподалёку собаки окружили
медведя, а охотник застрелил его.
С доминирующей вершины
386 открываются свинцовые гла-
ди Мотовского залива Баренцева
моря Северного Ледовитого океана
и контуры Среднего и Рыбачьего
полуостровов. Там, в заливе, не бы-
вает торосов зимой, как в Карском
море, и волны, не встречая препят-
ствий, год за годом бьются о Мур-
манский берег.
До высоты мой произвольный
путь пролегал по небольшим уще-
льям, и я цеплялся за выступы скал
и обходил десятки озер и ручьев.
Во время войны на горе находился
немецкий наблюдательный пункт.
Вершину посещают изредка, и кто-
то в этом году разбил здесь бутылку
от водки… В ночи меня ждёт пере-
вал через хребет с финским именем
Муста-Тунтури.
Перешеек полуострова Сред-
ний, губа Кутовая: безымянный ру-
чей, который не замерзает и зимой,
я делю с лагерем морпехов; военные
превратили окрестности в свалку
мусора. Где-то гудит музыка – это
рыбаки отдыхают, а неподалеку
лают собаки, охраняющие недо-
строенную турбазу. Прошлой осе-
нью здесь было интимней. Впрочем,
галечный берег и розовые валуны
все такие же, как и соленый запах
от водорослей. «Мы третий год в
эти места приезжаем», – радостно
делится турист из Йошкар-Олы, а я
ухожу в безлюдные глубины полу-
острова.
Тайги там нет – сопки, плато,
озера, водопады, каньоны и мно-
го камня. И пешеходных троп на
Среднем и Рыбачьем нет, но есть
множество «военных» грунтовок,
большая часть из которых не по-
пала на карты или уже поглощена
тундрой. А в густых лесах бродят
олени, медведи и делают свои дела
браконьеры. Иду напролом.
Традиция многих туристов, идущих по горам, –
оставлять за собой сложенные из камней пирамиды.
Здесь не замерзает
Баренцево море, принимая
последнее тепло Гольфстрима.
На высоте «Орлиное гнездо»
меня шатает ветер – впечатление,
что я высоко в горах. Но нет, подо
мной всего лишь три террасы и
116 метров над уровнем моря. Ве-
тродуй уже давно порвал остав-
ленный на столбе флаг. Внизу
блестят болотистые или камени-
стые озёра, гранитные плиты, а
здесь – битый камень, воронки от
немецких обстрелов с Муста-Тун-
тури и памятник тем, кто погиб в
1941–1944 годах в этих жидких
окопах из сваленных булыжни-
ков в одну лишь линию обороны.
Чем выше в тундру, тем вкус-
нее черника, а грибы свежее:
июль в области был на редкость
жарким, и их урожай запоздал. С
перепачканными в фиолетовый
цвет пальцами взбираюсь на вы-
сочайшую отметку Среднего.
Сотни метров окопов, рухнув-
шие триангуляционные отметки,
руины от послевоенной базы,
братские могилы, цистерна без
боков, ржавые кровати и танко-
вые убежища. Необъятное плато
на север из курумника и чудное
озеро Палви на запад. Тишина и
солнце после хмурого дня.
Попадается свежий медвежий
помёт: зверь лакомился черникой
и задрал оленя. И вот уже ша-
гаю по дороге, укатанной техни-
кой. Невдалеке манят лишённые
кустарников верховые озёра и
появляются складки в плато. А
в тревожном тумане болот воз-
никает посёлок Земляное. Там
были позиции ракетчиков и зву-
чал позывной «Пышка». Теперь
осыпаются стены домов, и только
автобоксы и угольный склад по-
сещают солдаты во время учений.