951033
путеводитель по ÅКВАРИУМУ
Погружение на дно главной духовной скрепы всея русского рока с последующим всплытием
Существуют такие вещи, которые вроде бы уже подвластны человеческому разумению, их можно измерить, оценить и сделать некоторые выводы. Нельзя только высказать своего о них мнения, настолько эти вещи чужды, безличны, хтоничны и огромны, что к ним неприменима любая субъективная людская логика такого рода, как хорошо / плохо, красиво / уродливо, далеко / близко, живо / мертво. Я говорю о континентальном дрейфе, о гравитационном коллапсе звезд, о сверхмассивных черных дырах, о разрастании скоплений галактик. И да, о русском роке.
Последние несколько лет во время моих нелегких дум о судьбах такого приземленного и где-то даже совершенно однобокого понятия как « русский рок », я все чаще вспоминаю о музыкальном наследии группы АКВАРИУМ. Искусство принадлежит народу, сказал когда-то классик, но мне всегда хотелось классика дополнить: народное искусство принадлежит народу. И чем больше я переслушиваю любимые альбомы АКВАРИУМА 80-х, то все более убеждаюсь, что музыка эта уже переросла своих создателей( многих, к сожалению, и пережила) и вылилась в совершенно иное, вечно непаханое, поле русского евразийского самосознания точно так же, как какое-нибудь « Яблочко » или « Ах вы сени мои сени ». Более того, я начинаю подозревать, что и создавалась эта музыка уже с тем самым прицелом: чтобы разлиться как Нил по весне, как Ганг, как Волга-матушка по территории страны и затопить своей ментальностью, своей общей идеей все разрозненные свары тварного мира. И бывший звукорежиссер и продюсер АКВАРИУМА Андрей Тропилло, похоже, правильно делает, что не отдает Борису Гребенщикову мастер-ленты первых альбомов группы, потому как они уже не принадлежат БГ, они одновременно ничьи и всеобщие. И Тропилло, прекрасно об этом догадываясь, поддерживает таким образом баланс во Вселенной.
Что приходит на ум среднестатистическому слушателю русскоязычной музыки при словосочетании « группа АКВАРИУМ »? Он сразу вспоминает гитарное треньканье, тихое проникновенное блеяние и нарочито-бредовые, нелепые тексты, которые, чем старше БГ становится, тем все более приобретают претензии на высшую мудрость и истекающую из всех пор ванильную благодать. Я и сам— заложник этого стереотипа.
Году этак в 1992 бабушка как-то вытащила меня из-под стола и усадила перед телевизором. По телевизору показывали начало второй серии соловьевской « Ассы », там, где Бананан и Алика едут на фуникулере над Ялтой, и звучит та самая аквариумовская песня « Город ». Сиди и слушай, сказала бабушка, это Гребенщиков. Наверное, тогда БГ передавали даже по общетрансляционному радио( то был неофолк-период его « Русского альбома »), и бабушка, только что прочитавшая « Мастера и Маргариту », жадно впитывала новые имена на всей этой новой волне постперестроечного духа свободы. Уверен, миллионы моих соотечественников точно так же впервые услышали БГ в « Ассе », а услышав— успокоились и благополучно забыли. Я тоже почти забыл.
32