профессия
Актер давно расставил приоритеты. Главное
для него – работа. Подробности – в интервью
С
ергей Угрюмов – один из самых загадочных актеров
России. И не потому, что о нем немного известно
кроме того, где родился, учился и что имеет двух
сыновей, а потому что непонятно, из чего он соткан, ка-
кой он: жесткий, мягкий, чувствительный или обросший
панцирем и всегда и везде ли закрытый и сдержанный.
Таковы и его герои – неоднозначные, ведущие двойную,
а то и тройную игру, зачастую просто перевертыши.
дательная. Поэтому в основном, я считаю, надо идти
за режиссером.
– Вы работали с Сергеем Урсуляком в фильмах
«Ликвидация» и «Исаев». На мой взгляд, встреча с
ним – всегда радость и по атмосфере на площад-
ке, и по отличному результату…
– Конечно. Сергей Владимирович с глубоким уваже-
нием относится к актерской профессии и всегда знает,
чего он хочет. Поэтому я с пиететом принимаю его вы-
бор артистов в ту или иную картину. И если он меня
не приглашает сниматься, я никогда даже подумать не
могу, чтобы обидеться. Но в кино и от режиссера не все
зависит. Есть оператор, монтаж… даже не то пальто мо-
жет испортить дело. Очень много слагаемых успеха, и
порой они все непредсказуемы, как, впрочем, в любом
искусстве. Может быть все, но чего-то главного не про-
изойдет. Тому очень много примеров, как и обратных,
на сцене. (Смеется.) Момент соединения со зрителем,
эти эмоции были чем-то невероятным для меня. Я не
мог тогда в силу возраста подобрать к этому ощущению
формулировку, а это был взаимообмен энергией.
– Вы знали о существовании Щукинского теа-
рального училища и в Казани. А не приходило в го-
лову, что в Москве, наверное, есть еще подобные
вузы?
– Нет, я как-то сразу сконцентрировался и ухватился
за это, как за две удочки. На одной, в Казани, была
поклевка, я ее и вытащил.
– Выходит, все сделали правильно, да и в Мо-
скве оказались вскоре все равно. Куда и к кому хо-
тите, уже понимали?
– Ни о чем и ни о ком конкретно не думал. И ничего
не знал. Поступил на второй год, в дополнительный на-
бор в Школу-студию МХАТ. Я не очень помню себя того,
Сергей УГРЮМОВ: «МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО Я ЭГОИСТ»
– Сергей, в самом конце сезона вы сыграли Хиг
гинса в премьере Театра Олега Табакова «Моя
прекрасная леди». Хиггинс, мягко говоря, не са-
мый удобный в общении человек и большой эго-
ист. А вы?
– Любому талантливому человеку свойственны
какие-то экстравагантные поступки, и вообще талант-
ливые люди, как правило, бывают неудобными в об-
щении в обычной бытовой жизни. Конечно, он эгоист.
Опять же как многие талантливые, сконцентрирован-
ные на чем-то одном люди. Мне всегда интересно, что
движет человеком. Так вот Хиггинсом движет его дело.
И для меня работа – главный приоритет. Конечно, мои
близкие люди страдают от этого. И обо мне можно ска-
зать, что я эгоист, иногда в большей степени, иногда в
меньшей. Я борюсь с этим, но с переменным успехом.
(Улыбается.) Наш спектакль о том, какие метаморфо-
зы могут случаться с людьми, на которых снисходит то
ли проклятье, то ли благодать под названием Любовь.
– «Моя прекрасная леди» – это еще история
учителя и ученика. Вам тоже везло на встречи с
хорошими режиссерами и в театре, и в кино…
– Да, но главное – с партнерами. Для меня это гораздо
важнее. С режиссером мы пообщались, и дальнейшая
жизнь спектакля – это уже наше дело, мое и партнеров,
и от того, как мы взаимодействуем друг с другом, зави-
сит его успех. А кино – это отдельная история.
– Вы легко подчиняетесь? Актер ведь зависи-
мый человек. Как правило, идете за режиссером
или любите предлагать свое, чтобы услышали
ваше мнение?
– Все-таки я по своей сути больше конструктивный
человек, не люблю разрушать. И главное – я люблю
свою профессию, а она, на мой взгляд, глубоко сози-
42
3 (199) март 2020
когда ничто не предвещало успех, а он вдруг пришел.
– Формулу успеха просчитать совсем невоз-
можно?
– Ее нет. К несчастью, а может, и к счастью. Когда все
рождается в мучениях и вдруг получается, ты испыты-
ваешь совершенно иные ощущения в отличие от тех,
когда успех ожидаем. Неожиданность дарит сильные
чувства.
– Занимаясь в театральной студии или уже
поступая в институт, вы представляли себя на
сцене или мечтали о кино, которое в основном и
приносит известность?
– Это меня меньше всего волновало. В детстве мне
были любопытны ощущения, которые я испытывал,
видя, как реагируют люди на мои кривлянья. И вот та
бацилла, которая в меня попала, слава богу, нашла во-
площение в профессии.
– У вас все началось с детских розыгрышей. Вы
в школе, даже еще в детском саду провоцировали
ребят на смех. Что вам это давало, зачем вы это
делали?
– Я не мог понять этих ощущений, не мог их каким-
то образом сформулировать для себя, зачем я это
делаю. И кстати, я вызывал у них не только смехо-
вую реакцию, а разные эмоции, в том числе слезы. В
детском саду, например, я одногруппника пугал мор-
ской свинкой, он ее очень боялся. А мне его реакция
была интересна. Когда стал взрослее, конечно, уже
включался внутренний «стоп». К тому же тогда уже
познакомился с людьми, которые меня потихонечку
выводили на сцену, и я таким образом это все, как
любил говорить Олег Палыч, канализировал, то есть
направлял в нужное русло.
– Когда художественный руководитель теа-
тральной студии «Романтик» Римма Михайловна
Тараненко посоветовала вам поступать в теа-
тральный институт, вы сразу ей поверили?
– Я даже не задумывался. Мне сказали: «Иди посту-
пай», – причем так просто и уверенно, что даже сомне-
ний не возникло, по какому пути идти дальше.
– Выступая на сцене, вы уже почувствовали не-
кий успех, популярность, может быть, даже сре-
ди учителей?
– В наших вечерах я со сцены, находясь в каком-ни-
будь образе, мог себе многое позволить по отношению к
учителям. Это было первое соотнесение себя с образом.
И я сам себя останавливал. Так, наверное, воспитыва-
лось самое главное, особенно для людей искусства, –
чувство меры, понимание того, где можно перешагнуть
через какие-то моральные, этические устои, а где нель-
зя. Передо мной сидел учитель, но у меня была защи-
та – образ, маска. И они понимали, что на сцене не
совсем я, хотя потом мне припоминали мои вольности
но у меня был настрой – обязательно поступить. Реши-
мость была огромной. Наверное, если бы не прошел, и
на третий год поступал бы, да и дальше, потому что уже
понял, что это мое. Так удачно сложилось, что я был
допущен на просмотр к Табакову. Всего кафедрой было
отобрано восемь человек, а двое из них – я и Марьяша
Шульц – лично Олегом Палычем.
– Что за впечатление осталось тогда от него,
помните?
– Он был все время устремлен куда-то. Но, несмотря
на то что находился в движении, ему не составляло
труда остановиться и очень внимательно, детально,
обстоятельно, хоть и коротко поговорить с человеком,
совершенно ему незнакомым. Так было и со мной. Мы
с ним просто встретились в коридоре. И позже ни его
занятость, ни объем тех обязанностей, которые он на
себя взял, никогда не мешали ему видеть в человеке
человека, как бы ему трудно ни было. Он всегда вникал
в суть проблемы, причем делал это быстро, и момен-
тально принимал решение. Это меня всегда восхищало.
И долгое время, пока мы не стали поближе, он был для
меня небожителем, который вдруг оказался рядом по
какой-то причине. Потом я понял, что он еще прекрас-
ный организатор и гениальный человек с сильнейшей
гравитацией: он в свою орбиту забирал людей – и по-
том они долго, так или иначе, вращались рядом с ним,
продолжая его дело. И вот сейчас его вроде бы нет
рядом с нами, а все равно законы инерции никто не
отменял – и его дело живет.
– Вам было тяжело, когда его не стало?
– И сейчас тяжело, потому что, когда из плотного
пространства уходит его главная составляющая, эта
пустота сразу не может схлопнуться, дыра долго зияет.
И чем больше масштаб личности, тем это ощутимее. Я
думаю, что еще долго будет чувствоваться этот вакуум
после его ухода.
– Во время учебы у вас случались какие-то про-
блемы, появлялось отчаяние?
– А у кого их нет? Учеба у меня продолжается и по
сей день. Если у тебя в дипломе написано – артист, это
не значит, что ты можешь все. Ты должен, конечно, быть
готов ко всему и уметь все, но по факту это приходит с
опытом. В театре ты попадаешь в другой, совсем не по-
хожий на студенческий коллектив – и начинается новый
этап в жизни. А в институте я каждый раз боялся, когда
Олег Павлович приходил на экзамен или надо было ему
показать какой-то этап работы. Или когда отчислялись
однокурсники. Казалось, что это несправедливо, и пуга-
ло, что и тебя может постигнуть та же участь. Конечно,
тогда мы не понимали, что значило для него расстаться
с тем или иным студентом и какую ответственность он
брал на себя, если все-таки оставлял человека, которого
собирался отчислить. Поэтому были и трепет, и страх,
который множился на боязнь свершения первых ша-
гов в профессии, не всегда легких.
▶ ▶
www.russiantown.com