к а д а н с n o 3
З
а пять лет своего худо-
жественного руковод-
ства Екатеринбургским
балетом Самодуров убе-
дил всех, что театр держит курс
на создание своего оригинального
репертуара. Тогда выбор названия
вызывает естественное недоуме-
ние: «Ромео и Джульетта» Про-
кофьева — это одна из самых из-
вестных партитур ХХ века, а про
популярность пьесы Шекспира нет
смысла даже упоминать.
Понятно, что не только Само-
дуров решает политику театра,
но он и не ищет оправданий, все
равно подтверждая делом свои
слова. Он старается освободиться
от груза готовых решений, штампов
и привычных трактовок хорошо из-
вестного сюжета. Поэтому щедрое
внимание «Золотой Маски» к нему
и восемь номинаций почти для всей
команды создателей — ожидаемы
и справедливы. Это действительно
оригинальный спектакль, вступа-
ющий в диалог с ожиданиями зри-
теля, и это труппа, вступающая
в диалог с ожиданиями, а иногда
и с предвзятостью театрального
сообщества.
Обычно имена шекспировских
влюбленных ассоциируются с ита-
льянскими патио, сумерками, камен-
ными балконами, звуками лютни,
хрупкой юношеской любовью
и агрессивной борьбой семейств.
Известная пьеса под прикрытием
балетной бессловесности начинает
пахнуть многолетней пылью теа-
тральных кулис и звучать глухим
стуком бутафорских мечей. Но те-
атр меняется, реагирует на совре-
менность, появляются новые герои,
24
новые способы выражения идей,
а «Ромео и Джульетта» уже 400
лет не уходят со сцены. Мы снова
и снова возвращаемся к этому сю-
жету потому, что не устаревает
оглушающая любовь, непреодоли-
мая тяга к человеку, в котором есть
все, что ты в этой жизни иск ал. Это
полная внутренняя свобода, где
у чувств нет условий и схем, нет
причин и следствий, нет, наконец,
игры в кто кому что должен. Траге-
дия «Ромео и Джульетты» в глухоте,
слепоте и стереотипах, заливаю-
щих гипсовым раствором все жи-
вое вокруг себя. Нет ничего хуже,
чем потерять смысл своей жизни —
любовь — из-за террора косности
и чужих ошибок. Для зрителя по-
терять смысл спектакля и вообще
своего вечера в театре из-за подоб-
ной предвзятости — не трагедия,
конечно, но досада.
До смыслового ядра пьесы Шек-
спира хореограф добрался, но балет
сочинил не только вокруг него. По-
становка Самодурова — про драйв,
юношеское сумасбродство и пол-
ных энергии ребят, которые хотят
жить своей жизнью. Они учатся лю-
бить, спорят с родителями и хули-
ганят на светских приемах. Какими
бы неправильными, заносчивыми
или даже глупыми они ни были —
это их путь, и насильно изменять
его нельзя.
Кто Монтекки, а кто Капу-
летти — в балете Самодурова не-
важно. Важно, что весь мир на-
полнен людьми несхожих типов:
они находятся на разных волнах,
у них противоположные ценности
и ожидания от жизни. Не фамилия
и не возраст, а способ существова-
ноябрь 2017
Тибальд (Сергей Кращенко)
ния определяет их хореографию.
Ромео, Джульетта, Меркуцио и их
компания с куражом бегают и ле-
ают по сцене, иронично задирают
друг друга, бросаются в несерьез-
ные драки. Главы семейств и их
общество двигаются деревянно
и чопорно. Например, Тибальд
(Сергей Кращенко) — почти ровес-
ник главных героев, но танцует ско-
ванно, претенциозно, брутально.
В нем нет жизни, но есть роль, кото-
рой его научили с детства.
Джульетта (Екатерина Сапогова)
— это вихрь энергии, очаровываю-
щая легкость и бесконечные шало-
сти. Красивая, структурированная,
но не перегруженная классической
лексикой партия дает танцовщице
Затишье, в котором
существовала труппа
долгие годы до Самодурова,
предвещало бурю.
25