Насмотревшись на одноцветные белые зимы Урала и вдохновившись работами американского художника Дэна Флавина, который использовал электрический свет как художественную форму, Вячеслав Самодуров создал « Цветоделику », принесшую театру две Маски в 2015 году. В программу вечера входит только третий акт балета на музыку « Сельского концерта » для клавесина с оркестром композитора Фрэнсиса Пуленка. Вообще, « Цветоделика » это словно путешествие в 20 век— хореография построена по принципу симфонического танца Баланчина на музыку концерта 1928 года, декорации настойчиво напоминают картины Марка Ротко, а про заимствование цветных ламп от Флавина открыто говорит и сам Вячеслав.
Конечно, это балет не о том, какого цвета фуэте. Здесь отражены поиски хореографа— как насыщать сцену цветом, как играть на восприятии зрителями смены оттенков и ритмов, как « раскрашивать » танцевальный спектакль.
Замысел хореографа разбился вовсе не о заимствования или невозможность привезти в Петербург все декорации. Самодуров увлеченно использует в хореографии узоры из ровных синхронно танцующих рядов артистов. « Ровных » от слова « криво », « синхронных » от слов « кто во что горазд ». Все— в аляпистой упаковке из костюмов, метко названных балетным критиком Татьяной Кузнецовой « клумбами », в сочетании с будничными серыми майками( на самом деле купальниками). Но кривизна Екатеринбургской ровности вызвана попросту сложной, неудобной для артистов хореографией, быстрой и замысловатой, но не особенно эффектной визуально.
Еще один номинант на Маску— одноактный балет « Занавес », поставленный Самодуровым в сотворчестве с примой Большого театре Марией Александровой специально на нее же. Как и у Эйфмана в « Красной Жизели », здесь для артистки существует два зала— настоящий, в котором сидят зрители, и зал-декорация. Хореограф предлагает каждому найти собственные ассоциации со спектаклем, где балерина, « скрытая » от зрителя за занавесом, переживает свою историю. Незатейливо в балет вставлена тема публичности— героиня и софит, и тема конкуренции— героиня пробирается через
« Цветоделика » Фото Елены Леховой
толпу артисток. Начало балета, исполненное в духе реализма, удивляет и интригует зрителя. После второго звонка, будто бы по недосмотру работников сцены, поднимается занавес. На сцене артисты в тренировочной одежде поверх костюмов разогреваются, повторяют хореографию, там же всех снимает театральный фотограф.
Танец героини построен так, что она часто повернута к зрителю спиной, а у Александровой спина сильная и крепкая, что сразу бросается в глаза. Это можно воспринять как еще одну реминисценцию с закулисьем, ведь хрупкость и утонченность балетных артисток всегда оттенены мощными стальными мышцами, наработанными за время многолетнего труда. Когда же героиня оказывается за « занавесом », гаснет свет и на сцене появляется человек с горящим софитом в руках, который пристально следит за каждым движением артистки. Она психологически обнажена перед зрителем и знает, что на сцене заметят все: неточность движений, отсутствие грима, смятую пачку и проч. и проч. Так почему же, если претензий к Марии Александровой нет, спектакль так сумбурен? Словно он построен на каком-то сюжете: то ли « занавес » опускается перед артисткой, то ли скрывает ее, то ли оберегает— драматургия здесь слабое место, которое не оправдать вариативностью трактовок зрителя.
6