Борис Эйфман Фото Антона Сазонова
Как правило, в балетах Эйфмана хотя бы один из главных героев умирает, но в « Красной Жизели » смерти равносильно забвение, решенное мастером как уход героини в мир зеркал: под музыку из II акта « Жизели » ускользает от безутешного Партнера « плачущий дух » великой Балерины, напоминая сцену на кладбище из классической постановки.
Драматургия— конек Эйфмана, но какой бы выверенной она ни была, спектакль держится на артистах. Мария Абашова блестяще справилась со сложной партией Балерины, которая не только невероятно трудна технически, но и на редкость разнообразна по актерским краскам. Кроткая и страстная, знаменитая и отвергнутая, отчаянная и воодушевленная, безумная и смиренная, эта легендарная героиня проживает на сцене целую жизнь. Абашовой в полной мере удался трогательный образ талантливой Балерины, потому что в лучах софитов сверкал ее собственный талант.
Один из самых опытных танцовщиков труппы Олег Марков— красивый, изящный, благородный Учитель— стал олицетворением того прекрасного, что было в императорском балете. Образ несколько манерного, но чуткого душой и телом Партнера мастерски воплотил Олег Габышев, танцовщик, способный к поразительным пластическим метаморфозам. Комиссар Игоря Субботина, предстал демоническим негодяем, исступленным фанатиком насилия, подчинившем себе Балерину. Как всегда, на недосягаемой высоте кордебалет труппы, мгновенно перевоплощающийся в любой коллективный образ, будь то утонченные артисты академической труппы или раскованно-бескостные танцовщики модерн стиля, озверелые люмпены или беззаботно веселящиеся элегантные посетители ресторана.
В « Красной Жизели » Эйфман в определенном смысле убирает « четвертую стену » между зрителем и происходящим на сцене. Но, если в драматическом театре это делают, например, непосредственно обращаясь к публике, то в балете Эйфмана зритель чувствует себя находящимся на сцене, участвующим в происходящем. Благодаря оригинальным декорациям Вячеслава Окунева театральное пространство искажается— на заднике изображен таинственно сверкающий зал Мариинского театра, а потом и зал Парижской оперы.
Сравнивая новую постановку с первоначальной 1997 года, можно сделать вывод: по-прежнему не претендуя на историческую достоверность, спектакль стал еще более красивым и театральным и, вместе с тем, более серьезным и драматичным. Не сразу, но все же бросается в глаза не такое гармоничное, как в других балетах Эйфмана, сочетание напряженных и легких сцен. Драматургическим центром балета становятся расширенные дуэты Балерины с Комиссаром, Учителем и Партнером. Персонажи прорабатываются хореографом еще детальнее и это веский повод определить жанр спектакля как хореодрамы.
Жизель и Ольга Спесивцева действительно похожи— обе они романтические героини, безумные и бессмертные. О судьбе таланта в жестокой реальности и напомнил нам Борис Эйфман.
25