Июнь 2006 | Page 70

ПРОЗА

Ах, конечно, конечно хотелось бы начать красиво и поэтично. Например, так:

– Эта невероятная история произошла среди дремучих лесов и бескрайних полей, в самом центре вселенной, где, преодолевая тысячелетия, несётся бурный поток полноводной Чаттахучи …

Но, увы, всё это было бы ложью. Наглой, неприкрытой ложью. Леса давно вырублены, поля превращены в стадионы, а говорить о полноводности Чаттахучи может лишь тот, кто никогда в жизни её не видел.

А потому лишь сухая проза и скупое изложение фактов да станут нашими спутниками на протяжении этого рассказа. Итак. Вечеринка была шумной и скучной. Оно так обычно и получается, когда гостеприимные хозяева пытаются усадить за один стол вальяжного российского коня и трепетную американскую лань. Плохо понимающие друг друга гости, усердно рвали голосовые связки, пытаясь донести до собеседника свои глубокие мысли. Русские слова и фразы мешались с английскими, и избитое сравнение с Вавилоном прочно засело в моей не на шутку разболевшейся голове. Единственным желанием в тот момент было подняться и немедленно уйти. Но, взглянув на растворившуюся в каком-то экзотическом танце Неповторимую, я осознал, что оторвать её может лишь моя внезапная кончина, да и то лишь потому, что все волей-неволей вынуждены будут остановиться. Воспитанные.

Добил меня сосед слева – бывший партийный бонза из Кишинёва, – усердно доказывавший сухонькой пожилой американке, что «… комьюнизм is плохо.» Она и не настаивала на обратном, а он всё твердил и твердил, и слёзы выступили у него на глазах, и он ткнулся лбом в скатерть, продолжая упрямо повторять « плохо, плохо …»

– Кажется, этому господину нехорошо? – обратилась ко мне пожилая леди.

– Да, – ответил я. – Уже примерно лет двадцать.

– Так почему же он не лечится? – искренне удивилась она.

– Лечится, как видите, – указал я на кишиневца, яростно опрокидывающего в себя очередной фужер неразбавленного « Абсолюта ».

Леди внимательно посмотрела на него, потом на меня и, кажется, пожалела, что пришла.

Я встал и вышел на веранду или как там она у них называется. Закурив, облокотился на перегородку и стал смотреть в темнеющую даль, мечтая о том, что если сейчас вдруг вырубится свет, то танцы прекратятся, и Дражайшая, возможно, согласится уехать домой. Через несколько минут я понял, что ненавижу Эдисона, президента местной электрической компании и фирму « Шарп » целиком. Головная боль не проходила. Я достал ещё одну сигарету и зажигалку, которая – бывают же такие дни – выскользнула из моих рук и потерянной навсегда надеждой устремилась вниз. Я перегнулся через перила, пытаясь, что-нибудь там внизу рассмотреть.

– Осторожнее, – вдруг сказал кто-то сзади поанглийски, – не перегибайтесь так сильно. Вы можете упасть.

Я оглянулся. Передо мной стоял один из гостей, которого мне уже кто-то в суматохе представлял, и имя которого выскользнуло из моей памяти быстрее, чем зажигалка из рук.

Виктор Горошин Ной ХХI века

Он был среднего роста, сухощав. Его седые волосы резко контрастировали с загорелым без единой морщинки лицом, так что на вид ему можно было дать от тридцати до шестидесяти. Кто их разберёт этих американцев.

– Вы можете упасть, – повторил он с печальной улыбкой. – А здесь высоко. Около двенадцати футов.

– Да, – рассеянно ответил я. – Действительно … Послушайте, у вас нет зажигалки?

– Нет, – ответил он. – Я не курю. Уже тридцать лет как не курю. В колледже, знаете, баловался немного. А потом бросил. Это ведь очень опасно для здоровья. Да и радости никакой. Вот вы зачем курите? – Сдуру. – Именно, – почему-то обрадовался он. – Именно сдуру. Посмотрите вокруг. Чем мы терзаем наши бедные лёгкие. Какой смрад кругом. Пыль, смог. А эти чёртовы дезодоранты … А средства от насекомых … Добавьте к этому вырубленные леса, загрязнённые океаны и вы сами всё поймёте.

Я так и знал. Типичная « зелёная » пропаганда. Стало ещё тоскливее, чем было.

– Пойдёмте внутрь, – предложил я. – Выпьем чего-нибудь …

– Ни за что! – Он радостно захихикал. – Алкоголь для организма страшен. Каждая рюмка – это нокдаун для желудка, печени, мозга. Хотите я вам расскажу … – Не нужно, – отрезал я и начал отступать. – Осторожно, – вскричал он. – У вас сзади стул. Вы споткнётесь.

Я вернулся в зал в тот самый момент, когда хозяйка под восторженно-недоумевающие аплодисменты вносила кажется четвёртую смену горячего. Партийный деятель из Кишинёва уже пришёл в себя и продолжал разговор со своей соседкой – пожилой леди.

– Они у меня вот здесь все были, – говорил он по-русски. – Понимаешь? Они у меня все были вот здесь. Весь район. Сто пятьдесят тысяч человек. Боялись, как огня. Но и верили. Ох, верили. – Он задумался, припоминая что-то своё, сокровенное. Потом тяжело вздохнул. – Горбач … Сука …

Отыскав Распрекрасную, я рассказал ей про головную боль, про отсутствие зажигалки и предложил уехать. Мои аргументы были отвергнуты, как несостоятельные, и следующие несколько минут мы бурно жестикулировали, шёпотом награждая друг друга наспех придуманными эпитетами.

Потерпев очередное поражение, я схватил подвернувшийся под руку бокал и забился в какой-то дальний угол, дабы зализать раны и приготовиться к новой схватке. Сердце жгла обида, а голову – раскалённая игла, которую некто проворный с видимым удовольствием втыкал в самые отдалённые участки мозга. Уже ни на что не надеясь, я отхлебнул.

– Зачем же вы так? – раздался сзади вкрадчивый голос. – Мы ведь говорили. Каждая рюмка – это …

– Знаю, – сказал я. – Нокдаун для пищеварительной системы.

– И не только. Но и для нервной тоже. А нервы, знаете … Они вам очень пригодятся в будущей борьбе за выживание.

– Какой ещё к чёрту борьбе? Сами же говорили: леса, реки, воздух … Всё испоганено. Шарик начинён боеголовками. В один прекрасный день всё взлетит в космос. Причём, совершенно не важно, будете ли вы в тот момент пить, курить или радоваться своему совершенно здоровому организму. Какая разница?

– Громадная, – убеждённо сказал он. – Вспомните, ведь всё это уже было. И все погибли. И только один человек сумел спастись, чтобы возродить жизнь где-то на Арарате.

– Ной был заранее предупреждён, – возразил я. – Ему дали более чем достаточно времени, чтобы подготовиться и построить свой пароход.

– А мы все тоже давно предупреждены. Только вы не хотите этого замечать. А я вот заметил. И поэтому начал строить свою подводную лодку.

– Начали строить … что? – усомнился я в своём английском.

– Подводную лодку, – терпеливо повторил он. – Когда начнётся Апокалипсис, и всё снова будет затоплено, я смогу продержаться около двух лет. Ну, зачем вы опять пьёте? – Я же не строю лодку. – И напрасно. Каждый должен заботиться о своём будущем. Конечно, это достаточно трудно, да и связано с затратами, но … Знаете, меня никто не понимает, многие даже смеются. Однако, время покажет, кто из нас прав. Придёт и мой черёд смеяться. А хотите я вам её покажу? – Вашу лодку? – Ну, разумеется, – поморщился он. – Что же ещё? Хотите? Это здесь недалеко. Я живу по-соседству. – Так вы строите её дома? – изумился я. – Да. В гараже. У меня нет средств арендовать какую-либо площадку. Да и зачем? Вода сама придёт в своё время. Так пойдёте?

Я молча кивнул, и мы двинулись. Идти пришлось через зал и, обходя танцующих гостей, я думал, что вот они – глупцы – веселятся и совершенно не осознают той нависшей над ними смертельной опасности, которую так ясно видел мой случайный знакомый. Подойдя к Ненаглядной, я чмокнул её в щёку, шепнув, что вернусь через несколько минут. Кажется, она не услышала.

Мы вышли на улицу. Было уже совсем темно.

70 www. RUSSIANTOWN. com № 6( 35) июнь 2006 г.