Что скрывал Наполеон?

Казалось бы, что в биографии Наполеона может оставаться неизвестным, ведь она восстановлена исследователями так подробно, что её можно расписать по дням и даже по часам. Однако же целый пласт его жизни, может быть самый важный, остался скрытым от публики. Намёк на это сокровенное в его душе впервые прозвучал в беседах с генералом Бертраном на острове Святой Елены, когда одиночество и мысли о близящейся смерти делали в глазах Наполеона суетными дипломатические и политические соображения и заставляли быть искренним, как на последней исповеди. Но общество не захотело принять этот непривычный для себя образ, а дневники Бертрана были напечатаны только через тридцать лет после смерти Наполеона, в 1849-1859 гг.

Главное, что открылось о Наполеоне в этих записях, – его глубокая религиозность. Именно её он тщательно скрывал от окружающих: « Об этом я сейчас очень жалею », – сказал он Бертрану. Подтверждением того, что Христос был для него живой реальностью, без соединения с которой человек – ничто, является то обстоятельство, что наиболее настойчивой просьбой к губернатору острова была просьба пригласить священника, чтобы причаститься. Месса была для Наполеона необходима как воздух. То, что его вера пришла не на склоне лет, а жила в нём смолоду, доказывается его легендарной отвагой в сражениях, особенно ярко продемонстрированной на Аркольском мосту. Бонапарт чувствовал свою харизму и был уверен, что Бог отведёт

от него все пули. Так оно, видимо, и было. И надо подчеркнуть, что его вера была не « бытовой », не семейной традицией, впитанной им в детстве на « отсталой » Корсике, а вполне сознательной и богословски весьма зрелой.

Человек с таким интеллектом не мог не размышлять о религии, и в результате этих размышлений, которыми он поделился с генералом Бертраном, он выделил и подверг уничтожающей критике главный недостаток протестантизма, который делает эту религию ересью, – отсутствие мистики, неверие в таинства, – с такой чёткостью, которая сделает честь любому профессиональному теологу. А в конце этой беседы сказал: « Конечно, схизматики ближе нам, католикам, чем протестанты ». Схизматиками во Франции называли православных.

Александр шёл иным путём

Если император французов был изначально верующим, но в обществе, « просвещённом » Вольтером и совершившем богоборческую революцию, стыдился это показывать, то у русского императора всё обстояло наоборот. В стране формально православной ему необходимо было посещать богослужения и в своих речах и указах непременно упоминать Бога. Однако либеральное воспитание, которым руководил швейцарец Лагарп, не сделало его по-настоящему верующим, и лет до тридцати он, скорее всего, оставался в душе скептиком и агностиком. Но натура его была очень восприимчива к мистической стороне бытия, и в этом он был родственен Наполеону.

В двадцатых годах XIX века царь был уже глубоко православным человеком, избрав в качестве духовника архимандрита Фотия, непримиримого борца с протестантским духом, закравшимся даже в Священный синод. Именно по настоянию Фотия он сместил проникнутого этим духом министра духовных дел и народного

просвещения Голицына и запретил в России масонские ложи.

Встречи на полях сражений

Если встать на людной улице и спрашивать прохожих: « Кто выше как полководец – Наполеон или Александр I?», почти все скажут: « Конечно, Наполеон ». Но распространённое мнение не всегда верно, и это как раз такой случай. В подтверждение превосходства военного

гения Наполеона приводят Аустерлиц, но это же некорректно! Во-первых, при Аустерлице русское войско входило в состав объединённой русско-австрийской армии, и план сражения, оказавшийся неудачным, был разработан австрийцем Вейротером. Во-вторых, у Александра, которому было лишь 28 лет, отсутствовал какой-либо военный опыт, а 36-летний Наполеон уже имел за плечами множество блестящих побед. И руководил сражением не Александр, а Кутузов.