COMPOSITION
АНАСТАСИЯ НЕЙЗЛЕР
ЕНОТ И КАРАКУЛЬ
Кажется , она осталась во всем , что продолжало обитать в этой квартире и после ее ухода — в каждом зеркале массивного потертого серванта , в приютившемся там « неприкосновенном » сервизе , рассчитанном , казалось , на целый полк гостей . Пожелтевшие занавески с сорванными петлями явно смотрелись ровесницами давней ее юности . Даже торшер очевидно напоминал стройную , в изысканной шляпке даму , что так изящно умеет держать мундштук с далеко отставленной тончайшей папироской . Прабабушка курила , чаще всего сидя на кухне у окна , наблюдая , словно стайку веселых рыбок в аквариуме , резвящихся во дворе детишек . Дым в воздухе висел потом еще очень-очень долго неподвижными ватными клубами . Когда я была маленькой , я то и дело норовила тайно пробраться на кухню , чтобы хоть ненадолго , но почувствовать себя — о нет , совсем даже не « ежиком в тумане », — а такой же совершенно взрослой дамой , как моя бабушка . Любопытными своими соседями считалась она женщиной « состоятельной ». Нравом отличалась суровым и одновременно мягким , так славно сочетавшимся с модными ее образами . За любимой своей « Изабеллой » ( недорогим винцом ярко-багрового цвета ), даже будучи уже совсем преклонных лет , отправлялась она в длиннейшем угольночерном плаще-пыльнике и отлично сочетающихся с ним крохотных старомодных сапожках . Однако самой большой драгоценностью ее гардероба были шубы , словно бы пропитанные неистребимым запахом сырости весь их долгий меховой век . Бабушка уже давно горбилась под тяжестью старых « енота » и « каракуля ». Даже мерить их стало для нее делом непосильным . Поэтому нередко , приоткрыв дверцу шкафа , лишь любовалась она этим своим богатством . Завещала его то мне , то моей маме , пока , наконец , не наказала носить шубы по очереди , но главное — делать это бережно , дабы потом было что передать по наследству будущим моим дочерям .
ЗАВЕЩАЛА ЕГО ТО МНЕ , ТО МОЕЙ МАМЕ , ПОКА , НАКОНЕЦ , НЕ НАКАЗАЛА НОСИТЬ ШУБЫ ПО ОЧЕРЕДИ , НО ГЛАВНОЕ — ДЕЛАТЬ ЭТО БЕРЕЖНО
Я не смогу сохранить все ее вещи . Между шубами и поющим плюшевым медвежонком , которому бабушка всегда радовалась как ребенок , уверенно выберу последнего . Но она осталась во всем , что обитает в этой квартире , а главное — в моей памяти . Последний раз я видела ее сутки назад , ночью , лежащей на ветхом продавленном диване . Черным остановившимся взором смотрела на нее полуоткрытая дверца шкафа . Бабушка что-то напевала при включенном , похожем на высокую даму торшере , явно опасаясь тихой подступающей темноты .
230 the МОСТ ТОМСК