наболело витию или закрытию бизнеса. У меня была лаборатория неразрушающего контроля и несколько интересных проектов с « Транснефтью ».
Бабин: Вы разлюбили « Транснефть »? Вот это драма!
Арбузов: Их очень легко разлюбить, потому что последний платеж они предпочитают не вносить. Плюс, когда интересные проекты закончились, можно было, конечно, броситься искать других клиентов – тот же « Газпром » и прочих, но я опять бы пошел по кругу. Не хотел. Я понял: те задачи, которые перед компанией стояли, выполнены. В принципе не скажу, что расставание было трудным, просто факторы так сложились, что проще стало закрыть компанию. Оборудование с той поры, с 2013 года, у меня до сих пор стоит, а компания не работает. Свой нынешний проект я создал сугубо на интересе – зацепила кофейная тема. Открыл кофейню не для денег, сразу скажу: больше ради знакомств и общения.
Бабин: Я вспоминаю 90‐е, мы же тогда тоже, грубо говоря, работали на чистом фане: собирались друзьями, пересаживались из кресла ведомственного предприятия в кресло частной компании, но помимо фана еще и бабки зарабатывали. Но, как вижу, сегодняшнее массовое закрытие бизнеса не только лишь из‐за денег.
Вегнер: Точно не деньги тут все определяют. Раньше играли в металлические машинки, потом появились электрические паровозики. Какая эйфория была! С одной стороны, я считаю, что Ельцин – преда‐ тель страны, с другой – какой глоток воздуха он дал. Чего мы только не делали! Машину итальянскую разобрали вместе с Невьянским механическим заводом и собрали свою, она была не хуже оригинала. А потом в какой‐то момент что‐то сломалось. Когда это было? Видно, пока мы там со своими грузовичками возились, « чубайсы » прихватили себе госсобственность – и началась олигархическая дележка, где нам места не осталось. Я в своем бизнесе перестал видеть возможности укрупнения и захвата новых территорий. Если плодишь точно такой же бизнес и переводишь его на новую территорию – смысл?
Сафаров: Негатив от своего предприятия возникает, когда ты развиваешь производство, вкалываешь, а тебе не платят. В котел нужно подбрасывать дрова.
Вегнер: Многие бросают бизнес, потому что надоедает барахтаться. Надо быть при ком‐то – при госзаказах или структурах. Яркий пример: как начинается конфликт между собственником бизнеса и госструктурой? Не занес достаточно, не откатил, сколько надо. Нормативы прокуратура каждый год публикует. Когда мы только начинали, ставки СЭС были 3000 рублей. А сейчас сколько?
Бабин: Другими словами, если у тебя малый и средний бизнес, чем быстрее от него избавишься, тем лучше?
Вегнер: Я бы сказал так: лучше откэшиться.
Многие бросают бизнес, потому что надоедает барахтаться. Надо быть при ком-то – при госзаказах или структурах.
Сафаров: Я сейчас нахожусь в малом бизнесе, но скорее по необходимости. Ведь это давно невыгодно, проще отдать деньги в управление – и пусть фондовый рынок занимается твоей прибылью.
Бабин: Это, конечно, тоже иллюзия и способ потерять деньги, ну да ладно. Вот я вспоминаю, еще в 2007-м с бизнесом было задорно, а сейчас 2017-й – и я соглашусь с тем, что выживших надо исследовать на предмет, как они выжили. Тяжело плыть по бассейну с серной кислотой с отрубленными руками. Это такой сейчас малый бизнес. И что получается – он подохнет оконча‐
стр. 29