эхо войны
« Евреи воевали в Ташкенте!»
( Из антисемитского фольклора)
А
вот о моем ветеранском друге Борисе Глозмане такое не посмеет изречь даже злобствующий юдофоб. Почти всю Отечественную, лишь с перерывом на госпитальное залечивание тяжелейшей раны, провоевал он в морской пехоте. И одно это уже о многом говорит. Ведь не случайно немцы морских пехотинцев именовали не иначе, как « черными дьяволами ».
Как и многие окопные фронтовики, Борис не был склонен печатно или устно делиться воспоминаниями о прожитом и пережитом в минувшей войны. На сей же раз, как бы детонатором, подорвавшим приглушенную, но не позабытую с годами памятную страницу биографии, стала российская газета, которая недавно опубликовала факт, долго утаивавшийся советскими разведорганами. Оказывется, это советский « разведчик номер один » Анатолий Гуревич, он же агент Кент, еще весной 1942 года сообщил из Бельгии в Москву, что гитлеровское командование, отказавшись от идеи повторного наступления на Москву, решило двинуть армию на Кавказ с целью овладеть регионом, богатым нефтью. Донесение позволило срочно перегруппировать войска и после долгих ожесточенных оборонительных боев в конце того же года отразить удар немцев.
Вот с прочтения этой заметки и началась наша беседа с Борисом Глозманом, одним из защитников Кавказа.
– Это потом, в зрелом возрасте, мы с тобой, Боря, познали весь драматизм памятной страницы войны, официально поименованной « Битвой за Кавказ ». В войну же событийная опасность на любой фронтовой стёжке-дорожке виделась нам не намного далее нашего « солдатского окопного плацдарма ».
– Полностью согласен. Потому, когда предлагают вспомнить памятный день той войны, я затрудняюсь вычленить какой-то один-единственный. Никогда не скрывал, что особенно запомнившимися становились те лихие фронтовые будни, которые оставляли болезненные рубцы на теле и в душе. Наверное, наша память бережет до сей поры все дни, в которые судьба сохраняла нас живыми и невредимыми.
– Насколько я знаю, первую и, вероятнее всего, самую-самую запомнившуюся болевую зарубку на твоей голове оставил все же владикавказский боевой эпизод той битвы за Кавказ.
– Да, те яростные бои под Владикавказом для меня длились семь свирепых дней и ночей, а на их исходе я и был тяжело ранен.
Памятная для Бориса неделя началась в первые ноябрьские дни 42 года, когда специально подготовленные
для действий в горах немецкие части альпийских стрелков оказались в 12 километрах от Владикавказа, за которым открывался путь к грозненской и бакинской нефти. Закрыть брешь прорыва под Владикавказом у Суарского ущелья бросили стрелковую бригаду, в которую ввели их батальон морских пехотинцев-автоматчиков. Батальон был сформирован из курсантов-добровольцев нескольких военно-морских училищ после начала немецкого наступления на Кавказском направлении. Многие воины уже успели « понюхать пороху » в боях под Москвой, Одессой, Ленинградом, на полуострове Ханко.
В те драматические дни и произошел бой у входа в Суарское ущелье в небольшом предгорном селении Майрамадаг, стоящем вблизи шоссе на Владикавказ. Батальон флотских автоматчиков обязан был превратить село в непреодолимую для фашистов « морскую крепость » и удерживать ее любой ценой. Много-
кратное превосходство противника определило избранную командованием тактику очаговой обороны – каждое сельское строение должно было стать своеобразным несокрушимым « матросским фортом ». Так оно в действительности и произошло в памятную ноябрьскую неделю.
– В ночь на четвертое ноября наша рота, разбитая на боевые группы по четыре-пять человек, заняла полуразрушенные дома и хозяйственные постройки, Накануне село подверглось жестокой бомбардировке и теперь
казалось разбитым, безлюдным. Потому туманным утром немцы входили в селение не прячась, шли во весь рост. Кругом – ни души, значит, разведка не ошиблась и путь свободен.
И вдруг на гитлеровцев со всех сторон обрушился шквальный огонь, из окон строений, из-за развалин полетели гранаты. Не давая опомниться передовой группе, моряки бросились в короткую, но дерзкую контратаку. Не выдержав стремительного натиска, немцы поспешно отступили. Первая атака была отбита.
А потом потянулись дни свирепых, неравных схваток. Гитлеровцы бросили на Майрамадаг танки, подтянули минометы и орудия. Нашим же оружием были автоматы, осколочные и противотанковые гранаты. Нередко в те дни вот с таким стрелковым оружием мы атаковали вражескую пехоту, наступавшую под защитой танковой брони. Но сила неприятельских атак нарастала, и в один из дней наша « морская крепость » оказалась отрезанной от своих войск. Однако и в окружении моряки продолжали оборонять свои позиции, отбивая атаку за атакой.
Чуть забрезжил рассвет 9 ноября, когда немцы начали интенсивную артподготовку. Мы понимали, что подступают часы решительной схватки. Через
КАВКАЗСКИЙ
ПАМЯТНЫЙ РУБЕЦ
какое-то время уже трудно было разобраться, что происходило – все вокруг грохотало, стреляло, рвалось, горело. Нас было пятеро в кирпичном « форте ». Непрерывно поливая пехоту автоматным огнем, забрасывая гранатами, мы старались сдерживать наступавших вдоль сельской улицы. В какой-то час мы оказались отрезанными от своих позиций. У нас, уже только двоих, оставалось считанное количество патронов и гранат. И в один из моментов смертельной схватки вблизи разорвался танковый снаряд, осколком которого буквально разворотило правую сторону моего лица и головы. Не ведаю, как санитарам удалось вытащить меня в бессознательном состоянии из горящего « форта ».
На другой день части Северной группы нашего фронта перешли в наступление, разорвали коридор немецкого прорыва и вышли к Майрамадагу. Сухопутная « морская крепость » выстояла. Меня вместе с другими доставили в госпиталь на долгое лечение. Так я получил свой первый боевой орден – Отечественной войны. Вот таков он – мой Кавказский памятный рубец!
Александр ТИТЕНСКИЙ, Израиль
14 № 4( 10) апрель 2004 г. www. russiantown. com