приглашаем к разговору
производить хорошее впечатление, с ними важно было достичь
взаимопонимания. Да и моя деловая репутация, естественно,
тоже была накону, ее тоже нужно было защищать. По крайней
мере, именно так я думала поначалу.
— Поначалу? Со временем что-то изменилось? Что
послужило этому причиной?
— В том-то и дело, что ничего в позитивную сторону в
отношении американских знакомых ко мне не менялось, ну
или почти не менялось. Многие продолжали считать, что
раз я русская, которая проходила по такому резонансному
делу, пусть и свидетелем, то однозначно нечиста на руку.
И это несмотря на то, что я говорила со многими, что, на
мой взгляд, четко и однозначно объясняла свою позицию,
рассказывала, как все происходило, доказывала, что не
имела никакого отношения к нарушениям директора, и
что следствие это полностью подтвердило.
Скорее всего, я бы не реагировала так остро и так
не нервничала бы, если бы не то что поддерживала
какие-то махинации в сфере благотворительности, а
хотя бы относилась к ним с какой-то терпимостью.
Но ведь нет же, я же как раз считаю, что в этой
области обман недопустим даже в малейшей
степени. Поэтому мне было особенно неприятно, что меня не хотели услышать. Вы знаете, как это, когда тебе приписывают не твои
слова, мысли, действия, вот и приходилось
спорить.
— Возможно, у нас немного разный
взгляд на вещи, но мне кажется, что если
человек остается глух к твоим словам,
то и не нужно ему что-то и дальше доказывать — это просто бесполезно. Лучше
оставить его ошибаться и дальше и не
тратить на него свои нервы...
— Сейчас, оглядываясь назад, я бы так и поступила, тем более что мои споры не дали того
эффекта, на который я рассчитывала. Даже наоборот — сыграли отрицательную роль. Опять же,
есть люди, которые не хотят слышать, как с ними
раз за разом не соглашаются, как им постоянно говорят, что они неправы.
Из-за моей принципиальности ко мне в компании
друзей-знакомых мужа стали относиться прохладно.