Вопрос о языке Бибихин рассматривает не с точки зрения классического языкознания , он мыслит язык как таинство , которое нам предстоит открыть : « Язык так или иначе не сводится к подбору знаков для вещей . Он начинается с выбора говорить или не говорить . Выбор между молчанием и знаком раньше чем выбор между знаком и знаком . Слово может быть менее говорящим чем молчание и нуждается в обеспечении этим последним » [ 4 , с . 29 ]. Философия – это не только мысль , речь ; это еще и молчание , тишина . Ш . Монтень говорил , что окна писателя должны выходить на кладбище – не только потому , что смерть , но и потому что тишина – ничто , смерть это тоже молчание . В котором смысла больше , чем в жизни .
У В . В . Розанова есть цитата : « Подняв новорожденного на руки , молодая мать может сказать : « Вот мой пророческий глагол »» [ 7 , с . 120 ]. У Бибихина есть свой « пророческий глагол », который он обрел в переводах Хайдеггера . Хайдеггер всегда – незримо , но ясно присутствует в работах и мыслях Бибихина , он свидетель его мысли и духа . Почему именно Хайдеггер ?
Сам Бибихин так объясняет это в своих семинарах « Ранний Хайдеггер » ( 1990 — 1992 ):
« Хайдеггер это огромная мысль , пройти мимо него невозможно . Кто говорит , что обойдется и без него тот , делает себя смешным — как тот кто , когда , проложена уже дорога все , еще пробивается вдоль обочины сквозь кусты Самостоятельно . мыслить ? Да разумеется а , как же иначе Но . ради самостоятельности прокладывать через овраги еще параллельную дорогу рядом с готовой широкой — это неправильная самостоятельность ; тем более большой вопрос , хватит ли еще сил » [ 2 с , . 320 ].
Мысль Бибихина и Хайдеггера во многом схожа , и двигается , действительно в одном направлении : они шли по одной проселочной дороге .
В основе Бибихинской философии – целостность языка , слова и мысли . Язык для Бибихина – не просто орудие , « техническое » приспособление для передачи мысли . Будучи переводчиком , Бибихин быстро осознал то , что фон Гумбольдт называл « характером языка » - неподдельности смысла и значения каждого слова , которому требовалось найти как можно более полное соответствие в родном языке Дело хорошего переводчика не в механическом подборе нужных слов – его передать мысль во всей ее глубине . Этот труд особенно непрост при переводе Хайдеггера – ведь даже на родном , немецком , его понимают далеко не все .
Бибихину мы обязаны тем Хайдеггером , что у нас есть : именно его переводы , вопреки всей критике считаются наилучшими и уже стали « классическими », именно через Бибихина к нам доносится мысль великого немецкого философа .
Не претендуя на истину , Бибихин претендует лишь на мысль об истине . Истинной нельзя обладать , в истине можно лишь пребывать – скажет С . Кьеркегор , по-видимому , видоизменив цитату из диалога « О сокрытом боге » Н . Кузанского ( в переводе того же Бибихина !): « Но как можно обладать истиной , если не в ней самой ? Нельзя ею обладать и в том случае , если прежде будет обладатель , а потом обладаемое » [ 5 ].
Из трех наиболее важных для Бибихина , на наш взгляд , понятий , мы коснулись пока что двух : мира и языка . Осталось третье – наиболее загадочное – « философия ».
Эта наиболее общая философская « категория », тем не менее , лишена ожидаемой решительной понятливости для нас . Философия для Бибихина имеет смысл абсолютно лишенный академического тона и ( на ) значения : « Философия не область , не культурная сфера , а попытка - ничем не обеспеченная - вернуть жизни , моей человеческой , то , чем она с самого начала размахнулась быть : отношением к миру , не картине , а событию » [ 2 , с . 181 ].
Это событие – акт « свершающегося бытия » [ 3 ], акт творения бытия в поступке , драма причастности творителя к самому сокровенному – бытию . При этом , Бибихин остается верен Хайдеггеру и бытию : « Бытие - начало философии , и мы не должны сделать его концом , в котором она умирает жалкой смертью , от недостатка предмета первой необходимости : отчетливости мысли » [ 1 , с . 85 ]. Это – сугубо человеческое , драма « события »
21