МНЕНИЕ
стрицкого Юрия Эрвье: «Для геолога
самое главное – всегда быть психологически заряженным на победу. Тому,
кого первая трудность выбивает из колеи, нечего делать в геологии. Рано
или поздно ему придется уйти. Геолог
может ошибаться. Может сомневаться в своих прежних выводах, пересматривать, переосмысливать то, что казалось бесспорным. Но всегда он обязан
верить в конечный успех. Может быть,
даже вопреки фактам…».
ДОСЬЕ
Александр
Быстрицкий родился 18 сентября
1911 года в деревне Ружин, Сквирского района Киевской области.
Работал учеником
ткача в ткацких мастерских и рабочим на фабрике кондитерских изделий в Киеве, забойщиком
на шахтах «Пролетарь» Сталинского рудоуправления в Донецке. В 1937 году
окончил Днепропетровский горный
институт. Был курсантом школы летчиков в Нерчинске. С 1938 по 1941 год
возглавлял разведывательную партию
геолого-поисковой экспедиции Северного геологического управления в Архангельске.
Прошел Великую Отечественную
войну штурманом бомбардировочной авиации. После демобилизации
взял на себя руководство нефтеразведкой Молдавской ГРЭ в Кишиневе. В 1952 году был назначен начальником Берёзовской буровой партии.
Занимал должность заместителя начальника Тюменского геологического
управления с 1958 по1966 год. Затем
вплоть до 1974 года трудился на посту
заместителя начальника Главтюменьгеологии по общим вопросам. После
выхода на пенсию работал старшим
инженером производственно-диспетчерской службы и группы контроля
Главтюменьгеологии.
Александр Быстрицкий принимал
непосредственное участие в открытии
восьми газовых и пяти нефтяных месторождений: газовые – Берёзовское,
Деминское, Похромское, Северо- и
Южно-Алясовское, Чуэльское, Новопортовское, Пуровское, Тазовское; нефтяные – Вахское, Мегионское, Салымское,
Сургутское, Шаимское.
ИЗ РАЗМЫШЛЕНИЙ ГРИГОРИЯ
АЛЕКСАНДРОВИЧА БЫСТРИЦКОГО:
«…Земельный участок под Р-1
был отведен 31 января 1952 года. Отец
прибыл в Берёзово после подписания акта землеотвода. На месте он сра-
Первая экспедиция, маньчжуро-монгольская граница, «Голодная степь», 1937 год
СЕГОДНЯ УЖЕ ИЗВЕСТНО – ЕСЛИ БЫ
СКВАЖИНУ Р-1 НЕ ПЕРЕНЕСЛИ ПО
НАСТОЯНИЮ БЫСТРИЦКОГО, А ПРОБУРИЛИ
В ПЕРВОНАЧАЛЬНО НАМЕЧЕННОМ
МЕСТЕ, ОНА ДАЛА БЫ ТОЛЬКО ВОДУ
зу увидел, что отведенная площадка
крайне неудачна. Тяжелое оборудование нужно было вести вокруг стеклозавода, практически по территории
больничного городка. Бурение рядом
с больницей было невозможно. Лесника, если он настаивал на сохранении леса, можно было понять, но члены комиссии по землеотводу явно не
понимали, что такое глубокое бурение. Они ведь в январе еще не видели
эти сотни тонн металла, дизеля, насосы, тракторы… И здесь я позволю себе
сделать предположение: никаких точных координат местоположения опорной скважины не существовало. Не давала Москва координат, как это принято
повторять в многочисленных мемуарах
и воспоминаниях. Я сам, как попугай, в
разных интервью поддерживал эту легенду. Бурение Р-1 началось не там, где
намечалось Москвой. Представьте себе
заседание межведомственного ученого
совета по опорному бурению 23 ноября
1951 года. На столе лежит карта СССР,
скорее всего, тектоническая, на которой в сотнях километров друг от друга
по общим геологическим соображениям намечены опорные скважины. Одна
из них поставлена на реке Казым. Эта
схема расположения опорной скважины утверждается, затем кто-то наиболее приближенный к практике замечает
недостаточную судоходность реки. Ну
что делать, что у нас поблизо