своя история
зацепила. Вот тут я сильно волновалась – хотя, казалось бы, там были все свои. Жюри состояло из актеров театра ТЮЗа и Драматического Театра. Мое выступление признали лучшим в одной из номинаций. У меня был самый сложный материал – скорее всего из-за этого и выиграла. Волновалась я сильно и много скомкала, но осталась довольна и скорее всего скоро выйдет полная версия моего моноспектакля.
Театр – это как параллельная жизнь? Как относятся к такому увлечению друзья и родные?
Близкие люди уже смирились. Сначала все хотели, чтобы я была серьезным работником. Сейчас я оставила свое место работы, но это случилось не из-за театра. Это скорее шанс для меня попробовать себя в театре в более профессиональном плане. Родные всегда ходят на мои спектакли и понимают, что это- мое. Я не скажу, что я чем-то жертвую. Приятно делать абсолютно все для театра: приятно бегать в поисках парика или какой-нибудь детали для сценического костюма. Я бы уже не назвала свое занятие театром хобби, я ради этого живу.
20
Какого играть тяжелые спектакли, несущие в себе мировую проблему, как например спектакль « Дознание »( спектакль посвящен освобождению Освенцима и Победе в Великой Отечественной войне)?
Сначала сложно, хочется от всего плакать и отдаться страданию, но это не позволительно на сцене, наша задача- рассказать о том, что было. Но, в то же время, рассказать от себя, про себя, тогда организм закрывается и перестает это воспринимать как настоящую информацию и думает, что это художественная вещь. Первое время мы все сильно закрылись и просто отчитывали тексты как роботы, но так тоже нельзя, надо верить в то, что это было. И мы ближе к премьере понимаем ответственность, что мы должны рассказать страшные подробности, которые были на самом деле. И кто-то говорит: « Зачем они нужны?», но мне стало стыдно, что раньше я этого не знала. Это нужно знать, чтобы этого не повторилось. Затронута такая тема, что нам даже не разрешали смеяться на репетициях, это конечно неизбежно, но мы старались быть тотально серьезными. Нам самим не хочется разговаривать после этого спектакля, может даже болеть голова. Потому что организму противоестественно представлять вещи, которые мы никогда не переживали, дай бог никогда с нами подобного не произойдет. Воображения не хватает представить весь этот ужас. Но мы очень старались быть честными на сцене, проговаривая и усваивая каждый кусочек. Иногда на спектакле я позволяю себе быть собой, но понимая, о чем я говорю на сцене.
Твое отношение к современному театру?
Когда я в этом не участвовала, мне все казалось какой-то бессмыслицей. Но теперь знаю, что каждый режиссер вкладывает во все непонятные действия смысл и даже странные действия несут в себе какую-то смысловую нагрузку, раскрывая определенную тему. Просто нужно совпасть с режиссером, тогда и сможешь понять. Если в действиях нет задумки и на сцене просто происходит кривляние- это глупо. Иногда странные вещи открывают в тебе новые грани того или иного произведения. Актер сможет донести что-либо только проживая роли, отдаваясь ей до конца. И тут очень важен культурный уровень зрителя, или должно быть хотя бы понимание на уровне чувств, созвучны ли зрителю странные действия на сцене или нет. Но это не значит, что не нужно экспериментировать и бояться, что люди не поймут. Даже если ничего не понимать, но принимать эксперименты в какой-то момент можно поймать уверенность такого плана: « да это странно, но это мне нравится ».