книжная полка
Точно так же, как я сейчас спорю с
▶ ▶ взрослыми.
мальчиком. Нас уважали.
И пролетела четверть века. Уже здесь, за океаном
где-то в начале тысячелетия я оказался за столом
рядом с приятным человеком, который представился
профессором
древнегреческой
литературы.
Мы
разговорились. Понятно, что после того, как за двадцать
пять лет до этой исторической встречи «я список кораблей
прочел до середины», к древним грекам я больше
не возвращался. Видел какие-то фильмы, спектакли,
возможно, иногда листал для справки Геродота. Но
вдруг выяснилось, что я все помню. На неродном языке
я сыпал именами авторов и их героев. Откуда-то из
недр черепной коробки всплывали сюжетные повороты
и мудрые мысли, высказанные за несколько тысяч лет
до моего рождения. Как же хорошо нас учили! И это при
том, что я был далеко не идеальным студентом.
Я поддержал честь альма матер. Профессор был
сражен. Но этого мне было мало. Я вдруг вспомнил, что
за пять месяцев семестра, два из которых мы посвятили
сбору хлопка, девочка вбила в наши юные головы еще
и древних римлян. И, повинуясь ее магнетизму, я читал
охотно Апулея, а Цицерона не читал, хотя и помню,
что прославился он четырьмя гневными речами в духе
товарища Вышинского, которыми благополучно довел
до эшафота бедолагу-Катилину.
Но вдруг осунулся мой профессор:
– Знаете, – сказал он, – я ведь по древнегреческой
литературе. Римлянами не интересуюсь…
А в следующем семестре в аудиторию вошла столь
же юная и столь же прекрасная преподавательница.
Вот ее фамилию я не помню совершенно. В Ташкенте
ранняя весна, и она приходила в каких-то маечках и
облегающих юбочках, вызывая наши восхищенные
взгляды и перешептывания девчонок. Худенькая, из-
ящная, невероятно красивая, она устраивалась на
столе около кафедры и делилась с нами секретами
литературы Средних Веков и Эпохи Возрождения. Мы
были уже опытными, прошли первую сессию, поэтому
следили не только за ее походкой, но и за тем, что
она говорила. Мы были серьезны и внимательны. Хотя
упоминание имени Эразма Роттердамского и вызывало
в аудитории пошловатые смешки.
А потом был экзамен. Шел я на него достаточно
уверенно. Не знал я, несмышленыш, какое испытание
готовит мне изменчивая фортуна.
Первым вопросом оказалась «Песнь о Роланде». Тут
все было в порядке. У нас дома валялась брошюра с
этой самой Песнью и, кажется, именно по ней я учился
читать. Многие куски я знал наизусть с детства и
надеялся поразить красавицу в самое сердце.
Но вот второй вопрос вызвал мое искреннее
недоумение. Звучал он примерно так: «Чосер –
основоположник английского реализма». Да… Вот этого
Чосера я как раз и зевнул. Лекцию, видимо, прогулял, а
в учебнике проглядел. Короче, Хьюстон, у нас проблема.
Но оставалась надежда на благородного Роланда.
Иногда экзаменатор, восхищенный ответом на первый
вопрос, отпускал тебя с миром.
О Роланде я рассказал даже то, чего он сам о себе
не знал. Герой остался где-то в арьергарде, чтобы
прикрыть удирающих товарищей. Поэтому я смело
сравнивал его с Александром Матросовым и Николаем
Гастелло. Я цитировал целые куски, изображал битву в
лицах и жалел, что на мне нет доспехов.
– Достаточно, очень хорошо, – похвалила девушка. –
Давайте второй вопрос.
– Можно я еще немного задержусь на Роланде?
Мне бы хотелось провести некоторые параллели меж-
ду этим средневековым шедевром и «Словом о полку
Игореве». Мне кажется, академик Лихачев зря обходит
этот вопрос своим вниманием.
– Вы так думаете? – улыбнулась экзаменатор.
– Уверен! Я даже хотел предложить вам составить
ему письмо по этому вопросу. Знаете, с чего бы я
начал?
– Пока нет.
– Начал бы я так: «Уважаемый Дмитрий Сергеевич…»
– Прекрасное начало, – восхитилась девушка. – Да-
вайте второй вопрос.
www.russiantown.com
Выбора не оставалось.
– После легенд и былин Средневековья, – осторож-
но начал я, – у народа возникла потребность в про-
изведениях литературы, которая отражала бы его по-
вседневные заботы, мысли, переживания. Не война,
а мир стал основным мерилом ценностей. Читатель
захотел перековать мечи на орала и услышать мнение
литераторов об окружающей действительности. И тут,
как по мановению волшебной палочки, появляется
целая плеяда писателей-реалистов. В Англии первым
из них стал Чосер. Вот мы уже с вами сегодня говорили
о том, что «Песнь о Роланде» еще не до конца изучена,
но ведь Чосер жил намного позже…
– Когда?
– В эпоху Возрождения, – убежденно сказал я. – Го-
раздо ближе по времени к нам. И что мы видим?
– Что? – прошептала она.
– Опять очень мало исследований. Я бы сказал,
недопустимо мало. Например, мне кажется, языковеды
уделяют ему недостаточно внимания. Я не видел ни
одного лингвистического анализа его текстов. Может
быть они и есть, но где они? Разве не интересно было
бы посмотреть, как на смену таким словам, как забрало,
латы, меч, приходят совершенно другие понятия.
Например, кочерга, зеркало, кастрюля… Конечно, вклад
Чосера в мировую литературу огромен. Вам не кажется
очень показательным, что его появление совпало по
времени с гениальным изобретением Гуттенберга?
Я не знал, когда жил Чосер, но решил рискнуть.
– Вы так думаете?
– А вы разве нет? Это было время, когда книга уже
могла появиться пусть не в каждом доме, но хотя бы в
некоторых из них. А ведь люди могли и передавать их
друг другу.
– Ну, они не то, чтобы совсем современники… Чосер,
положим, жил раньше.
Это уже была подсказка.
– Ну, что для истории одно или два поколения? Эпоха
важна. А еще то новое, могучее, реалистичное, что
Чосер принес в литературу.
– Очень хорошо, – дождался я поощрения. – А что
он написал?
– Да разве это главное? – с легким упреком в голосе
возразил я. – Разве дело в конкретных названиях? Важен
тот мощный скачок, тот прорыв, который он принес своим
творчеством. Опять же, если пойти еще дальше, то мы,
несомненно, можем с полной ответственностью сказать,
что именно реализм Чосера позже перешел в классицизм,
а уже в девятнадцатом веке явился реализмом
критическим. Чтобы потом, совсем в недалеком прошлом
преобразиться в вершину творчества – социалистический
реализм. Вы думали об этом?
– Нечасто. И на каких примерах его творчества вы бы
могли это показать?
– Ну, вот вы опять… – почти обиделся я. – Я могу вам
столько перечислить… Что от этого изменится? Важно,
что он был первым. А это так трудно – быть первым.
Сделать первый шаг. Помните, как Армстронг сказал?
Какой маленький шаг для человека, и какой громадный
шаг для человечества.
– Нил?
– Да уж, конечно, не Луи, – пренебрежительно отмах-
нулся я.
– Вы не любите джаз?
Как раз в этот момент я взглянул на нее и увидел, что
она заливалась веселым смехом. При этом смеялись
только ее глаза, а лицо оставалось совершенно
серьезным. Такое сочетание смеющихся глаз и
сомкнутых губ я позже встречал лишь у нескольких
женщин. И каждый раз влюблялся без памяти. Как мне
тогда казалось – навсегда. Почему я не женился ни на
одной из них?
– Вы хотите поговорить о джазе? – обрадовался я.
– Не сейчас. – Красавица протянула руку и взяла мой
билет. – Давайте я попробую заглянуть в вашу творческую
лабораторию. Вы меня поправите, если я ошибусь. Итак.
Вы берете билет и видите: «Чосер – основоположник
английского реализма.» Так… Ну, Чосер – литератор.
Английского – англичанин. Реализма – реалист.
Основоположник – значит жил до Шекспира. Первый
вопрос у меня по Средним векам, следовательно,
это эпоха Возрождения. Потрясающая логика. Я
очень довольна. – Она ненадолго задумалась. Потом
очаровательно передернула худенькими плечиками,
взяла мою зачетку, поставила «отлично» и аккуратно
расписалась. – А Чосера все-таки почитайте, – сказала
она, протягивая книжку мне. – Я почему-то думаю, что
вам понравится.
Было еще достаточно рано. До вечерних прогулок
оставалось много времени, и я рванул в библиотеку.
Девчонки за пять минут вытащили мне «Кентерберийские
рассказы» этого самого Чосера. Я лениво открыл и…
очнулся через несколько часов, когда дочитал это чудо
до последней строчки. Забывал даже перекурить. А
курил я в те времена постоянно.
На следующий день в девять утра я был в
университете. Зарубежку сдавала параллельная группа.
Я вошел с первой пятеркой. Увидев меня, девушка
совершенно не удивилась.
– Я знала, что вы придете. Присаживайтесь. У нас
есть минут двадцать, пока они готовятся. Давайте по-
болтаем об… основоположнике английского реализма.
(Окончание следует)
ПОКУПАЙТЕ
Amazon.com
Viktor Goroshin
1 (197) январь 2020
31