Это болото без воды, но всё в круглых кочках-барханах — на каждой кочке по вещице. Беру с зелёного мха розовый пистолет
Он холодный. Но мне не хочется вылезать без дула, женская смерть. Осколок фаянса
из-за рамы и вливаться в общую картину. с цветами. Оранжевую пластиковую сову с
Сползаю ниже и иду в болото.
техническим носом, которая когда-то была
ногой медведя. А из следующего холма выковыриваю ржавый куб с одной скошенной
стороной. Он тяжёлый, внутри него что-то
грохочет, но никакого входа внутрь в нём
нет и никогда не было. Вещь в себе.
Хотя некоторое время мне кажется, что он
может взорваться. Вообще всюду мерещат- Несу находки в общую картину, преодолеся мины.
вая колючую раму между болотом и карье-
ром. Отдаю находки Кузькину, хотя жалко.
Куб загадочный. Если белый гроб для нас
ясный и не страшный, светлый, то этот куб
таит в себе неизвестно что. Белый гроб для
нашедшего будет тревожным и опасным. А
тот, кто оставил куб, знал его земное назначение.
Хочется домой, иногда приходится ловить
волнорезом внезапные слёзы.
Ползём наверх в лес, там множество весенней активности — даже удивительная кваЗлюсь, что минуем роскошное костровое зисирень.
место и ломимся сквозь колючки, кусты и
бурелом.
Пока мы обходим завал, энергичные разво- Среди чёрных мокрых стволов — яркая бедят костёр.
рёза, под дождём мох преувеличенно зелё-
ный, лезут разные почки и цветочки.
Сажусь на мокрый ствол. Между мной и
костром тонкая берёзка, как мне кажется, но у неё под тонкой кожей оранжевая
кровь. Ну или какое-то другое дерево, ко- Бутерброд, немного коньяка и мясо апельторому положено выглядеть как берёза с сина. Ближе к костру. Лечь и смотреть
оранжевой кровью.
вверх на капли в ракурсе снизу. Потеплело.
Отпустило. Физическое существо.
Идём назад, дорога стала ещё грязнее, собираем куски коры
с выточенными микроубийцами узорами, на некоторых сидят мелконогие авторы.
По дороге домой заезжаем посмотреть на трианг, идём к нему под звуки Ave Maria
из нашей машины. Пока перепрыгиваю через лужу, АК уже взобрался наверх.
Стою внизу на столбе с меткой, снимаю снизу. Против света не видно, где кончается
АК, где начинается вышка.
Вербные комочки собрали воду, выглядят как ртуть. В лужах сохранился лёд.
В дороге — радио «Орфей»: из сонат Моцарта мы не можем определить,
плохо ли было Бетховену.
На гадком ларьке, облепленном рекламой и вывеской — баннер:
схематичный мегафон, настаивающий — «Вы счастливы прямо сейчас».
Ну, это как решим.