СЕКРЕТ № 4
[МАНИПУЛЯТОР]
Маша Сумнина
С
обираемся в лес.
13:52. Звонок Кузькина из сердцевины города. Заберут меня на Тверской.
Выхожу. Иду мимо роддома А. А. Абрикосовой. На асфальте, перед приёмным покоем,
реклама: «Сделай жизнь ярче. Соблазняй не соблазняя. Тренинг Игрокс».
14:27. Сажусь в машину. Кузькин, Даня, Костя, Женя Гор. Едем через неопределённую
Москву, красный Красногорск, в зелёный лес.
Приближение к месту отмечается отчаянным речитативом с заборов и деревьев:
Бетон бетон бетон насос бетон бетон насос бетон
Манипулятор.
Начало четвёртого. Входим в лес, насыщен жизнью — трава съела ботинки, нас едят
комары. Все ботинки послушно стоят парами, мои же от зимы до лета сделали шаг.
На пнях, потеснив ос и муравьёв, ставим ноутбук и смотрим зимнюю документацию,
как ботинки вывезли в лес и расставили на чистом листе. Теперь природа съела объект,
и фильм о нём, показанный в лесу, сам становится объектом. В мрачный текст о смерти
вклинивается существо в розовом, предлагающее весёлую пушистую мимозу.
«Снимай свою обувь, мы будем ходить босиком».
Никакая это не смерть, а освобождение.
Четыре с чем-то. Женя Гор уезжает на электричке в Москву. А мы едем в другой лес,
пропитанный человеком: мусор, разорванный журнал про рождение и предупреждение
рождения, одежда, таблички с названиями фирм, с такими встречают в аэропорту.
Напролом идём к кладбищу. Оно возникает в лесу с какой-то неуместной фестивальной яркостью. Бессмертные китайские цветы. Кладбище растёт с мощной силой, занимая всё больше места.
На одной из могил, выложенной зеркальной плиткой, отдельная плита, на ней выбито:
«нам будет хорошо, когда сотрётся из памяти фамилия, имя и возраст».
•••
Мы пришли. Три памятника: бабушка, дедушка и папа Кузькина.
При виде могилы 33-летнего человека меня пронзает внезапная стальная игла, она
втыкается в тот запрятанный комок ужаса, печали, и невозможности понять, неизбежности, страха, который, кажется, сейчас выльется из глаз.
Стоп.
Шкурка, чёрная липкая краска, белая тряпка.
Наведён порядок внутри и снаружи.
Снова по дороге из битого кирпича, сквозь комаров и крапиву к машине.
•••
Едем в детство Кузькина. Оно отмечено табличками «запретная граница» и «запретная зона». Но эту границу несложно преодолеть. Страшные ворота, ощерившиеся камерами и предостерегающими надписями, простодушно не доходят до стены. А кажущийся тупик открывает проход к озеру. В озеро с другого берега военные машины опустили
свои хоботы.
Раздеваемся и прыгаем в коричневую воду, она пахнет прудом и прошлым.
Теперь я уже не помню имя и фамилию.