— Не нравится мне это « чичас вернусь »,— сказала мама.— Пойду посмотрю, что она там натворила.
Но тут позвонили в дверь, и мама пошла ее отпирать. Это привезли обещанную пряжу. Ее оказалось неожиданно много, и обрадованная мама полезла за кошельком:
— Я тоже возьму и обязательно что-нибудь свяжу девочкам.
Мы перебирали большие шоколадно-коричневые, синие, черные, зеленые мотки и ахали от восторга.
— Ба, и мне свяжешь чивой?— допытывалась Маня.— Конечно. Что тебе связать?— Колготки!
Я хотела попросить маму, чтобы и мне связали колготки, но тут в комнату вошла довольная Гаянэ.
— Ба-а, твой гномик про меня уже ничего не сказет!— расплылась в довольной улыбке она.
— Какой гномик?— рассеянно отозвалась Ба.— Который у тебя в зивоте сидит!
Все мигом всполошились и побежали смотреть, что такого сделала Гаянэ. Впереди на всех парах летела мама.
— Господи,— причитала она,— как я могла забыть? Что она там учинила?
Ворвавшись в детскую, мама остолбенела и сказала « о боже ». Мы напирали сзади, вытягивали шеи, но ничего не могли увидеть.
— Чего там, Надя?— Ба отодвинула нас и, легонько подталкивая окаменевшую на пороге маму, вошла в спальню. Мы просочились следом и ойкнули.
Одна стена детской была там и сям аккуратненько изрисована в каляки-маляки. Красной краской.
— Не волнуйся, Надя, отмоем.— Ба присмотрелась к художествам Гаянэ.— Что это за краска? Жирная какая. Не отмоется. Ничего, обклеим обоями.
И тут мама заплакала. Потому что она сразу догадалась, чем Гаечка изрисовала стену. Такой красной могла быть только новенькая французская помада, которую ей на тридцатипятилетие подарили коллеги. Скинулись всем учительским коллективом и пришли на поклон к фарцовщику Тевосу. И выбрали красивую помаду от « Диор ». Сдачи хватило на небольшой подарочный пакет и букет гвоздик. Нищие учителя, что с них взять. Целый коллектив смог наскрести деньги на одну помаду.