— Кого?— наконец спросила она.— Ну эту … Бездемону.— Когоооо?— выпучилась Ба.
— Бездемону. Что это за имя такое « без демону »? Лучше сразу назвать человека Ангелиной, разве нет?
Ба всплеснула руками и расхохоталась. Нам с Манюней было непонятно, чего я такого смешного сказала, но на всякий случай мы подобострастно захихикали в ответ.
— Хи-хи-хииии,— смеялась Манька,— ну ты, Нарк, даеоооошь. Скажешь тоже, Ангелина! Смешно, да, Ба?
Ба наконец отсмеялась, утерла выступившие слезы, поцеловала меня в щечку и пошла звонить маме.
— Надя, помяни мое слово,— грохотала она в трубку,— твоя дочь станет великим открывателем. Это надо же такое придумать, Бездемонаааа!
— Нарк, а что ты такого смешного сказала?— шепнула мне Манька.— Сама не знаю,— развела я руками.
На премьере в зале было не протолкнуться. Стокилограммовая Люся театрально закатывала глаза и заламывала руки, а в особенно торжественные моменты хрустела суставами пальцев. Белокурый мелко завитый парик был ей явно мал и периодически съезжал набок. Тогда Люся, не прерывая монолога, уходила за кулисы, чтобы привести себя в порядок.
— Мужчины, ах, мужчины, чудаки! Скажи, Эмилия, ты допускаешь, что средь замужних женщин могут быть обманщицы такие?— вещала она, кряхтя, из-за сцены.
Отчаянно нагуталиненный Отелло метался в опасной близости от рампы и в порыве дикой ревности грозно щерился то на Эмилию, то на Кассио, а то вообще на третьего секретаря райкома, сидевшего по правую руку от Ба.
— Кхм-кхм,— волновался третий секретарь райкома. Ба на каждый « кхм » раздраженно косилась на него и остервенело обмахивалась пластиковым веером.
В какой-то момент безостановочных метаний с уха Отелло слетела тяжелая серьга и покатилась по сцене.
— Не нагибайтесь!— крикнул Яго и, подняв серьгу, собственноручно нацепил ее на ухо Отелло.
— Благодарю!— не растерялся Отелло.
— Каспарьяна, наверное, радикулит разбил. Вот Яго за него и нагибается,— зашептал кто-то сзади.