— Опять принесла вести с Черного моря?— открывала дверь мама. Плохие новости у нас называют вестями с Черного моря, видимо, потому, что черное у людей ассоциируется с трауром и печалью.
— Ага,— соглашалась Каринка,— совсем с Черного моря, чернее некуда! У Софы засорилась канализация! И теперь весь подъезд бегает в туалет на автовокзал. Ну, или к соседям, у кого не занято. А все почему?( Глаза врастопыр.)
— Почему?
— А все потому, что брат Софы засунул что-то в унитаз. Только не признается, что. Вот дурак!
— Действительно дурак.— И мама не мигая глядела на Каринку.
— А чего ты смотришь так?— ерзала сестра.— Я в унитаз ничего засовывать не собираюсь. Вон, Манька половник туда засунула. И чем это закончилось?
— Вот и не забывай, чем это закончилось,— говорила мама.
Весть с Черного моря не заставила себя долго ждать. Можно даже сказать— она дала о себе знать сразу, как только мы появились на плацу. Количество детей и вожатых в лагере резко сократилось— отсутствовали первый и второй отряды, и не было товарищ Торгома и товарищ Карена.
— А где остальные ребята?— недоумевали мы.
— Ничего не знаем, сейчас Гарегин Сергеевич нам все объяснит,— разводили руками вожатые.
И тут на плац вышел Гарегин Сергеевич собственной персоной. Мы дружно ахнули— начальник лагеря выглядел прямо-таки зловеще: отсвечивающий синевой гладковыбритый анфас, пятнистая военная форма, брови вразлет, глаза грозно присобраны вокруг переносицы.
— Пионеры!— прогремел Гарегин Сергеевич.— Эры … эры … эры …— услужливо отозвалось эхо.— Карр-карр-каррр!— взмыли вверх несколько всполошенных ворон. Под ногами заплясал ветер, заморосил мелкий дождь.— Пионеры!— еще раз прогремел Гарегин Сергеевич. Пионеры подобрали гузки, втянули животы и превратились в слух.
— Ночью, пока все спали, в лагерь пробрался коварный враг. Он взял в плен старшие отряды и некоторых вожатых, которые оказывали героическое сопротивление, защищая ребят!