— Да ладно!— вылупились мы.
— А то! Так и ловят крупную дичь, медведей там, или тюленей, привязывают в лесу осла, и фьють!
Какое-то время мы сочувственно разглядывали несчастное животное. Осел весьма органично вписывался в свое трагическое амплуа— горестно жевал травку и отгонял коротеньким хвостиком назойливых насекомых.
— Надо развязать его,— дернулась Каринка, но тут из-за деревьев вынырнул какой-то старичок и, поправляя на ходу штаны, подошел к « приманке ».
— Долго ждал, Сето-джан? Этот негодный живот совсем меня замучил, крутит и крутит, крутит и крутит, все кишки выкрутил!
Старичок отвязал осла и повел его под уздцы, не прекращая жаловаться на свою горькую судьбу.
— То тишина, то прет и прет, да так, что только и успеваешь по кустам бегать,— скрипел он,— где справедливость?
— Иаааа,— поддакивал осел.
— Ну и ладно,— вздохнула Манька, когда они скрылись из виду,— зато на одного медведя в этом мире сегодня стало больше!
Пока мы вполне успешно продвигались в сторону озера Цили, в лагере творились несусветные дела. Привыкшие после полдника играть в индейцев девочки прочесали весь периметр в поисках Чингачгука и его скво. Сначала они искали нас молча, а потом стали трубить во все горло:
— Наркааааа, Каринкааааа, Манькааааааа!!!!
Их крик всполошил вожатых, и Славиков горн собрал весь лагерь на экстренный съезд. Съезд выявил существенную брешь в рядах третьего отряда.
— Сестры Абгарян и Мария Шац,— со слезами на глазах доложилась Гарегину Сергеевичу товарищ Маргарита.
— Они нырнули вооон в те кусты,— показал правильное направление кто-то из детей.— Поймаю— семь шкур спущу,— заходил желваками Гарегин Сергеевич.
Еще через час нас догнали ребята из первого отряда и за шиворот приволокли обратно в лагерь. Если честно, мы особо и не сопротивлялись— натерли ноги до волдырей, сильно устали и хотели пить.
Сначала медсестра товарищ Алина обследовала нас вдоль и поперек, обработала все царапины вишневкой [ 14 ] и мстительно напоила рыбьим жиром. Потом нас долго оплакивала товарищ Маргарита, называла балбесками и говорила, что теперь у нее будет много седых волос. Нам было ужасно стыдно, мы обнимали ее и клялись, что никогда больше так поступать не будем.