— Может, и храпит, но мне не слышно. Но головой качает постоянно.— Ооооо,— затрепетали девочки,— вон оно как! А расскажи, что там еще происходит!
Я поправила на голове тряпку, привстала на цыпочки, заглянула в окно и похолодела— Ингина тетя смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами и, хватая воздух ртом, тыкала пальцем в окно!
— Ааааа!— заорала я, кубарем скатилась со стула и, придерживая тряпку на голове, пустилась наутек.
— Ааааа!— заорали девочки и побежали следом. В арьергарде, гремя стулом, летела Манька.
— Вы чего орете, нас по крику вычислят!— шикнула Каринка.
Остальной отрезок пути мы проделали в молчании, бежали, отчаянно выпучившись глазами на перепонках. Или на щупальцах, один хрен.
Ворвались в беседку и рухнули на лавочки.— Она меня заметила,— скулила я,— теперь нажалуется маме, и мне влетиииит!
— Ничего не влетит,— выдохнула Маринка,— вряд ли Ингина тетя кого-то под тряпкой разглядела. А чем она тебя так напутала?
— Ничем. Она сама испугалась. Меня заметила и испугалась. Девочки мелко затряслись в хохоте.
— Теперь Ингина тетя никогда не заснет. Ты ее вылечила от болезни,— задыхалась Каринка.
— Аааа, ооооо,— подвывали мы и хватались за бока,— теперь она никогда не будет храпеть!
Конечно, мы понимали, что поступили очень и очень нехорошо. Но чем отчетливее мы это осознавали, тем громче смеялись.
— А зачем ты стул с собой потащила?— пытали мы сквозь слезы Маньку.
— Ну, я видела, что Нарка рванула с тряпкой на голове, вот и потащила стул,— объясняла Манька.
— Ахахаааа,— рыдали мы,— ахахаааа …
Я оставлю нас корчиться от смеха в беседке и вот чего вам скажу( делает строгое лицо и качает головой): если ты по глупости напугал ни в чем не повинную чужую Ингину тетю, то должен быть готов к тому, что это аукнется тебе какой-нибудь бякой. Легионами кусачих комаров, россыпью мошкары в первом, втором и даже компоте, сумасшедшим горнистом, туалетом типа « деревенский сортир » со шквальным сквозняком из всех щелей в стенах,— вот чем аукнется тебе твое необдуманное поведение.