Мама принесла тетрадку, вывела в столбик все числа от 01 до 99, и мы стали по очереди набирать их на кодовом замке.
— Гаечка, милая,— ворковала бабуля,— а на что были похожи эти цифры?— На цывыточек и на булочку,— сквозь слезы рассказывала Гаянэ.
— Убью,— ругалась Каринка и вычеркивала очередное число в тетрадке,— набери теперь семьдесят шесть.
— Семьдесят шесть,— возвещала я. Чемодан не открывался.
На 83 у меня запотели ладони, на 95 я вспотела насквозь, а когда и на число 99 замок не отреагировал, то хором завыли уже все девочки.
— Да что это за наказание такое,— причитала мама,— ни одного дня без потрясений!
— Ааааа,— гудела Гаянэ,— верните мне мои игрушки и мишку-ведерко-куклу и кукольный домик верните-еееее. И много-много зувачек тозе верните!!!
— Это не ребенок, а стоматолог Шпак какой-то,— разводила руками бабуля.
Мы еще минут десять попрыгали вокруг чемодана, а потом Каринка побежала за инструментами, чтобы разобрать замок.
Но тут, к нашему счастью, вернулся папа, оперативно вник в ситуацию, отобрал у Каринки молоток с отверткой, глянул в тетрадь с перечеркнутыми числами.
— Ноль-ноль набирали?— Нет,— заплакала мама. « Мой зять золото » набрал ноль-ноль и под всеобщее ликование открыл чемодан.
— Я зе сказала, что набрала сорок восемь! И ваш чумадан мне не нузен, и ваш пиянельлягерь тозе не нузен, вот!— Гаянэ выгребла свои игрушки, втянула голову в плечи и, смешно двигая лопатками, ретировалась в родительскую спальню. Оплакивать свою горькую судьбу в мамину ночнушку.
Спать мы легли только к полуночи. Сначала по новой раскладывали вещи, потом чистили на скорость зубы, а потом подглядывали, как бабуля молится на миниатюру Тороса Рослина « Благовещение ». Икон дома не водилось ввиду папиного критического отношения к религии, поэтому бабуля, ничтоже сумняшеся, определила под иконостас альбом средневековой армянской миниатюры. С особенным пиететом она относилась к Рослину.
— Душевные какие,— приговаривала она, подолгу рассматривая каждую его работу.
* * *