ЗВЕЗДА
MY WAY ИЮНЬ | 06
67
Аристократка по рождению и наследница миллиардного состояния своих
дедушек, Леа Сейду всего в жизни добилась сама – и «Золотой пальмовой
ветви» в Каннах, и ролей у Вуди Аллена и Квентина Тарантино, и рекламных
контрактов с Prada и Louis Vuitton. Никто из членов семьи и пальцем
не пошевелил, чтобы помочь ей. Да она и не просила. ТЕКСТ | О ЛЬГА М АРШЕВА
«М
«Мне кажется, моя мама до сих пор не знает, чем я занимаюсь. Зашла тут как-то
ко мне в гости: «Ну а где ты сейчас работаешь? – Да вот, мам, пакую чемоданы –
лечу сниматься в «Джеймсе Бонде». А она мне: «Понятно. А вернешься когда?»
Леа смеется, хотя в каждой шутке есть, как известно, лишь доля шутки. Несмотря
на слухи и сплетни, которые сопровождают ее на протяжении последних 15 лет,
Леа никогда ничего не получала по протекции, не пользовалась ни связями, ни
громкой фамилией. Хотя фамилию Сейду во Франции знают все.
Один ее прадед, Жером Сейду, был основателем кинокомпании Pathé. Дру-
гой дед, двоюродный, Николас Сейду, руководит компанией Gaumont. Вот уже
больше ста лет Pathé и Gaumont являются двумя столпами, на которых держится
французский кинематограф. И это еще не все: семейство Сейду имеет аристо-
кратические корни. Леа родилась в самом буржуазном из парижских округов,
XVI, в огромном доме, где на стенах висели шедевры музейного уровня, а тапочки
хозяевам приносила прислуга.
Однако, несмотря на внешнее благополучие, Леа чувствовала себя чудовищ-
но одинокой. Почти сразу после ее рождения родители поняли: их брак был
ошибкой. Да, это был очевидный мезальянс: папа Леа, кинобизнесмен Анри
Сейду, увидел маму, Валери Шлюмберже, в костюмерной, когда та гладила платья
для какой-то знаменитой актрисы. «Ты и сама можешь стать актрисой, – заявил
он ей, – тем более что у меня знаешь, какие связи?!» Так Валери попала на съе-
мочную площадку Мориса Пиала («За ваших любимых»), хотя актрисой она ста-
новиться вовсе не собиралась. Ради Анри она оставила своего первого мужа
и переехала в этот роскошный фамильный особняк, да не одна, а с тремя детьми.
Влиятельный дедушка, разумеется, был в ярости.
Леа была пятым и самым младшим ребенком в семье – кроме трех сводных,
у нее была еще и старшая родная сестра Камиль. Когда родилась Леа, Камиль,
мечтавшая о братике, стала наряжать ее в мальчишеские наряды. И многие дей-
ствительно принимали Сейду за мальчишку, потому что ее всегда очень коротко
стригли («У меня были вши, – откровенничает она, – даже у аристократов они
бывают»).
Леа была «странной»: не играла с другими детьми и очень скучала по маме
и папе, – они вечно были в разъездах. После развода (Леа тогда едва исполнилось
три) мама вообще улетела в Африку – помогать бедным детям и жертвам насилия.
«Я была слишком мала, чтобы сказать маме: «А как же я?» Сейду смеется, когда
произносит это, но кажется, ей совсем не до смеха.
Она ходила в частную школу под присмотром нянек, брала уроки англий-
ского и игры на фортепиано – классический набор девочки из приличной семьи
с достатком. Но со временем к этому набору добавились и регулярные визиты
к психиатру. Леа начала страдать регулярными приступами панических атак,
к которым добавилось еще множество разных фобий – она боялась летать, боялась
открытых и закрытых пространств, боялась микробов, да и человеческого обще-
ния боялась тоже. У нее почти не было друзей, а те, что были, явно от нее чего-то